- Потом приедете, вынем у вас скобочку из скулы, кое-что подшлифуем... Но, повторяю, это если вы очень хотите от нас уехать. Я бы не советовал. Побудьте здесь еще недели две до конца лечения.
Меня страшно тяготило безделье, я не привык валяться просто так, даже этот рай мне уже наскучил. Ананасовый сок, персики, иные заморские фрукты, которые я раньше видел лишь на витринах, здесь стояли в каждой палате. Я уже с неприязнью смотрел на них.
- Доверяй, но проверяй, - говорит мне Падунец и вновь разливает по рюмкам. - Чем докажешь, что ты Гнусавый?
- Я не буду этого доказывать. Я тебе лучше докажу, что я - мастер, понимаешь? Мас-тер! Я возьму самую разбитую машину...
Федор Савельевич, прищурив глаз, смотрит на меня, потом поднимает вверх указательный палец:
- Стоп, не продолжай! Я все понял. Ты говоришь... Ты прекрасно говоришь! Я уже верю тебе. Только... Ты прости, ладно? Я слышал, что Гнусавый - у него вид как у... Ну, ненормальный он с виду. А ты - ты симпатичный парень.
- Да забудь ты о Гнусавом! - машу я рукой. - С ним - все. Он начинает тоже новую жизнь. Он сбросил лягушечью кожу и стал... Он стал нормальным.
- Нет, я тебе прибавлю. Я тебе буду платить по максимуму. Ты, парень... Дай я тебя поцелую.
- Ее целуй, - говорю я и киваю на окно. По аллейке к корпусу плывет зазноба Падунца. Высокая, длинноногая, с яркими губами. Фотомодель, да и только. Хотя не в моем вкусе. Груди почти не просматриваются, не выпячивается и то место, где у Федора Савельевича рос фурункул. Но не огорчать же человека! - Королева! - ахаю я.
- Иных не держим! - гордо говорит Падунец. - Пойдем познакомлю. И проводишь меня заодно.
У ворот стоит машина, не новый, но хороший "японец". Легкая царапина на левом крыле. Видно, кто-то из пацанов гвоздем чиркнул.
- Я тебе это в два счета устраню, Федор Савельевич.
- Не зарекайся. Краска - видишь, какая у меня краска? Хрен такой цвет подберешь. Извини за "хрен", Зоинька, Зайчик.
Мне почему-то кажется, его Зоинька в свое время и не такие слова слышала да и произносила. Малость помятое у нее лицо. Но и за это надо сказать спасибо Падунцу, может, из пропасти человека вытащил.
- Зоя, зову в свидетели! У вас будет не машина, а игрушка!
- Это мастер говорит! - опять поднимает палец Федор Савельевич. Человек из моей конторы. Ведущий специалист.
Зоя кротко и хитро, как кошечка, смотрит на меня.
- Ты, Зайчик, не смотри, что он молод. К нему, а значит, и ко мне на поклон вся Россия приезжать будет! Его Костя зовут. И все будут это знать.
- Костя! - говорю я и пробую галантно поклониться.
- Очень приятно! - мурлычет кошечка.
8
У беседки стоит рыжая Вика, судя по виду, ждет меня.
- Что, товарища проводили? И будете теперь скучать в одиночестве?
Проклятый страх, его даже водка не снимает. Чувствую, что трезвею. Но набираюсь мужества схамить:
- А может, на "ты" перейдем?
- Может, - смеется она. - Но не сейчас. Сперва надо выпить на брудершафт, поцеловаться, а у вас еще губы вон какие, - она притрагивается к ним пальчиками. - Болят?
Током шибает от ее прикосновения. Господи, хоть бы не упасть.
- Илья Сергеевич обещает, что скоро все будет нормально. Недели через две. Но домой можно выписываться к субботе.
- Вместе и выпишемся, - говорит Вика. - Дальше я уже худеть не хочу. Как я, нормально выгляжу?
Она разводит руки, поднимает подбородочек. Эффектнейшая женщина! Вот такие и снились мне, а я, дурак, гнал их.
- Я, кстати, завтра в Москву поеду, может, к вашим заехать? Хотя бы одежду взять, не в пижаме же вы отсюда выйдете.
Как я забыл об этом? Все, что было на мне в момент аварии, конечно, надо выбросить: окровавленные тряпки. Но и дома ничего приличного нет. Некуда мне было наряжаться. Как-то я купил один костюм, померил его и понял: чем лучше буду одеваться, тем смешней выглядеть, дома у меня джинсы, пара рубах... И потом, в квартире такой бардак, что Вика побоится переступить даже порог. Да я и не хочу, чтоб она этот порог переступала.
- Вика, а если я дам вам деньги, вы на свой вкус что-нибудь подберете мне, а?
Она окинула меня взглядом портнихи, словно сняла мерку.
- Мы не так сделаем. Деньги студенту нужны, нечего ими бросаться. Все будет о'кей! Уберите свой кошелек, потом рассчитаемся.
Из двери корпуса вышла помощница Ильи Сергеевича, Света:
- Костя. - У нее строгий голос учительницы. - Пора на процедуры.
...Несмотря на поздний вечер, на приличное количество выпитого спиртного, сон никак не приходит. Я лежу в постели в темной, неосвещенной палате и смотрю на дальние сполохи грозы. Что-то со мной происходит. Истекающего кровью, меня привозят в больницу. Делают блестящую операцию. Предлагают хорошую работу, хорошие деньги. Их не надо воровать. Мне улыбаются, со мной советуются. Значит, и так можно жить? Значит, мне просто не везло до этого? Вот пойду к Федору Савельевичу, год поработаю, оденусь, обставлю квартиру - и ну их к черту, этих Максов, Саньков, ювелирные, маски-чулки на головах. Да, с ювелирным надо что-то придумать. Не хочу, чтоб за мной долги оставались. Не спьяну это надо обмозговать, но надо!
Человека, говорят, формирует среда. Какой же я был дурак, что даже не пробовал сменить ее! Я не верил, что это возможно. Не верил до тех пор, пока не ткнули меня мордой в камни. И хорошо сделали, что ткнули! Теперь все будет не так.
Только бы утряслось дело с кольцами и браслетами.
9
Илья Сергеевич легонько ощупывает мой подбородок:
- Удивительный клей! Все держит и не мешает костям срастаться, понимаете? У вас тут крошево было, а сейчас - вполне приличный подбородок. Даже лучше, чем был. Без дефектов. Я выпрямил кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33