Через три минуты я, как уважаемый белый человек, сидел за столом в гостиной, а великолепная Эмма расставляла на нём что-то съедобное. Из кухни доносились приглушенные мужские голоса и тонкий аромат коньяка плыл по квартире. Шеф спешил нормализовать свои отношения с коллегами, слегка подпорченные уединением со мной.
- Кушай, - полушёпотом сказала Эмма. - Подкрепляйся.
- В другом бы месте...
Я попытался придержать её за талию, но она позволила это сделать всего лишь на краткую секунду. После чего исчезла в дверях.
Я посмотрел ей вслед, встал со стула и, не обращая внимания на еду, принялся внимательно оглядывать гостиную.
Минуты через три я нашёл то, что искал; он стоял на шкафу у двери в мою комнату за каким-то пакетом, длинный круглый электрический фонарь с большим, мощным рефлектором.
Сделав стойку наподобие охотничьей собаки, я прислушался: в кухне текла неспешная беседа, перебиваемая звяканьем ложек и стаканов. Там много пили и плотно ели. Сделав три бесшумных шага, я схватил фонарь и осторожно опустил его за диван, между стеной и спинкой. После этого сел за стол и принялся поглощать что-то вкусное; впрочем, совершенно не замечая вкуса.
Теперь надо дождаться ночи. Кажется, впереди забрезжила надежда.
* * *
Днём, после ухода шефа и Эммы, дежурил Серый, а Самоха спал в маленькой комнате. Я же лежал на своей многодумной кушетке и мыслил, никому не мешая.
От горестных мыслей трещала голова. Старший инженер Худорожков, оказавшийся этаким мерзавцем, подложил мне свинью. За что? А за всё доброе, что между нами было. Нелепость... Впрочем, так подло это всё выглядит потому, что я упускаю из виду важное обстоятельство: Худорожков медленно умирал, его казнили за что-то; он знал, что его убьют, и хотел спастись. В таком состоянии человек не склонен раздумывать о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Но за что, однако, его убивали эти добрые люди? За пустяк: за то, что он отказался предать своего друга. Как ни крути - героический поступок. По отношению к другу. А по отношению ко мне? Хм...
Но какие претензии имели к этому, как его... к Прейскуранту милейший Филарет Назарович и компания? Серьёзные, по всей вероятности. Он подозревался в том, что ограбил квартиру своего друга и, следовательно, упёр из неё тот самый металл. Фу, какой некрасивый поступок... А тогда какого чёрта старший инженер прикрывал этого типа? Да ещё за мой счёт. Нехорошо...
Пожалуй, всё это нагромождение событий выглядит абсурдно. В таком случае, не врёт ли мне достойнейший Филарет Назарович, описывая их? Сие вполне возможно.
А может, всё обстояло гораздо проще? Худорожков действительно не знал, где мог скрываться Прейскурант, но убедить в том шефа не смог; и тогда его стали допрашивать с пристрастием. Тут он вспомнил про меня... Не во-время.
Кстати, а ведь шеф сходу проглотил описание модели самолёта МИГ-29 из стратегического металла. Хоть это моё вранье пошло, кажется, мне на пользу. Пустячок, но приятно.
Я немного повеселел. И весь оставшийся световой день усиленно отдыхал, готовясь к предстоящим событиям.
Начинать надо в ночь. Ждать пассивно, когда здесь появится разъярённый шеф, означало ждать безропотно собственную смерть. Тяжёлую или легкую оставалось лишь гадать. Но я не хочу ни ту, ни другую... Не хочу, отвалите от меня, злодеи!
Время шло. Стемнело. В окне засветились морозные звёзды. В улицы и переулки заползала тёмная ночь.
Власть в конспиративной квартире сменилась. Спать пошёл Серый. А инспектировать комнату с пленником явился ловкий, высокий, белобрысый и бесстрашный амбал по кличке Самоха. Надёжный и непродажный член российской Козы, как её там... ностры.
- Самоха, - начал я издалека, по мере возможности усыпляя его бдительность, - ты знаешь, где я работаю?
- Устроить к себе на работу хочешь? - не моргнув глазом, поинтересовался Самоха.
- А что, пойдёшь? Дак там и грабануть некого, - удивился я.
- Как знать... - засомневался собеседник. - Устроишь - проверим.
Пообсуждав ещё в таком же духе эту актуальную тему, мы перешли к следующей, не помню какой, но и на ней не слишком задержались. А потом я сказал то, ради чего затеял этот трёп:
- Ты здравомыслящий человек, Самоха. Скажи, во сколько ты оценишь вот этот металл... который шеф искать поехал?
- Что? - Самоха удивился аккуратно, как хорошо воспитанный человек.
- Ну дороже моей жизни, например?
- Дороже. Сам об этом знаешь.
Он посмотрел чуть насмешливо.
- И дороже жизни того, который спрятан внизу, - присовокупил я. - А в валюте?
- Тебе зачем?
- Ну... имею богатство, но не знаю его стоимость.
Я выражался двусмысленно и неосторожно. Самоха смотрел исподлобья и выжидающе.
- Да у тебя же его нет. Зачем тогда стоимость?
- А я знаю, где его взять.
Самоха долго молчал и с хмурым видом рассматривал ногти на руке. Чем-то они ему, кажется, не нравились.
- Шеф и возьмёт, - сказал он, наконец, осторожно, не отрывая от ногтей взгляда.
- А ты бы не хотел взять?
Самоха посмотрел на меня и ласково улыбнулся, как дальнему родственнику. Но глаза его не улыбались и были тверды, как камень.
- Что-то ты темнишь, парень.
- Темню, - согласился я и вздохнул.
- Зачем?
- С шефом не договорились. Он меня живым не выпустит.
По безоблачному лицу Самохи явственно пробежала тучка. Он уразумел, какова цель разговора и понял, что его теперь не избежать.
- Что, он так и сказал? - спросил он с вежливым любопытством.
- Нет, не сказал. Но он не дал мне никаких гарантий, а мог бы. Не захотел. Дураку понятно.
Самоха замолчал и стал качать ногой в ботинке. Ботинок был большим по размеру, но изящным по форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18