Вам ясно?
- Ясно. Как ваша фамилия?
- Старший лейтенант Завалюхин. Всё. Теперь вопросы задаю я.
Я молчал. Да, не всё знает майор Мущепако о том, что делается вокруг. Потому и попал я, как кур, в ощип. Но что, однако, надо этому крутому лейтенанту в доме путевого обходчика? Впрочем, вначале предстояло объяснять, что в этом доме надобно мне.
- Документы, - потребовал крутой лейтенант. - Откуда и куда направлялись?
- Куда направлялся, туда и пришёл, - заявил я солидно. - Я гость в этом доме. Документы лежат в большой сумке, цвет - красный верх, чёрный низ. Сумка лежит в крайней комнате, если из гостиной пройти налево и ещё раз налево.
- Сумка чья?
- Моя.
- Принеси, - сказал старший лейтенант стоявшему позади мощному парню в камуфляжной форме с рябым лицом.
Парень вышел.
- А хозяин дома где? - поинтересовался я.
Старший лейтенант не ответил. Откинувшись на спинку стула, он рассеянно барабанил пальцами по столу и смотрел на дверь.
Принесли сумку. Раскрыли и осмотрели. В ней лежала сменная одежда, детектив Виктора Пронина, запасные носки и удостоверение научного сотрудника, работающего, гм... в одном солидном институте. Старший лейтенант раскрыл удостоверение и, кося в него строгим глазом, спросил:
- Фамилия? Имя-отчество?
Оскорблённым голосом я назвал свои фамилию-имя-отчество. В детей играем...
- Гм... - сказал старший лейтенант, изучая удостоверение. - НИИ СЗФ и Т. Это что такое? НИИ сизифов труд, что ли?
- НИИ солнечно-земной физики и технологий, - прорычал я. - Сизифов труд - это пока у вас.
- Во, бля, даёт, - удивился рябой в камуфляже. Второй, стоявший опершись о косяк двери, не среагировал.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался старший лейтенант Завалюхин. Почему это сизифов труд - у нас? Поясни быстренько.
Я опустил голову. Раньше времени выскочило... Впрочем, раньше или позже, но всё равно они вывернут меня наизнанку. Это с гарантией - он уже заговорил со мною на "ты". Для упрощения взаимоотношений.
- Потому что не можете найти то, что ищете, - объявил я.
- Так. А что ищем? Давай договоримся не стесняться. Чего ты губы зажал? Ну?
Я молчал. Разговор мне всё больше не нравился.
- Ага, значит, не договоримся, - подвёл итог старший лейтенант и заговорил осуждающе: - Вот не хочешь человека обижать, а приходится.
Потому что не понимает. И втолковать ему ничего нельзя, он как твердокаменный. От него слова, как горох от бетона, отскакивают. Но способ у нас есть один. Безотказный. Но канительный. Однако мы трудностей не боимся. Верно я говорю? - обратился он к рябому.
- Верно, - подтвердил рябой, - не боимся. Да какие, нах, трудности? Счас пасть ему тряпкой вот этой заткнём и сигаретки закурим. Подпалим немного, он и заговорит.
- Заговорит, - согласился Завалюхин. - Но по закону так нельзя с задержанным. Что делать?
- Товарищ старший лейтенант! - изумился рябой. - Он же ночью к нам пришёл! Откуда мы знаем, у какого костра он подпалился? Обжёгся по своей дури и к нам прибежал: помогите, ребята, говорит...
- Ах, вот как было... У костра, значит. Тогда всё в порядке, - опять легко согласился старший лейтенант. - Запри-ка дверь, Колода. Попробуем.
- Вы бы объяснили толком, что вам от меня надо, - подал, наконец, я голос.
- Во, блин!А я разве не объяснил ему всё толком? - удивился Завалюхин и даже руками развёл. - Я же говорю, с такими - как об бетон горохом. Я тебя сейчас о чём-то спрашивал? - обратился он ко мне.
- Спрашивал. Но ты же сам знаешь, что вы такое ищете.
Завалюхин вдруг выкатил глаза, треснул кулаком об стол и заорал:
- А я тебя спрашиваю, ённать!
Я моргнул.
- Ага. Отвечаю. Партию наркотиков.
- Сразу отвечать надо, а не жевать резину. От кого узнал?
Естественно, пришлось сообщить, что узнал от следователя Мудракова, который работает на тридцатом километре, где стоит сейчас поезд с пассажирами.
Тут возникла пикантная ситуация вследствие заданного коварного вопроса:
- А почему ты ночью сюда присандалил? Где задержался?
Я упёрся глазами в стол и быстро закрутил в голове варианты. Сказать правду - себе хуже будет. Завтра же утром я окажусь в железных лапах майора Мущепако. Соврать - тоже опасно, есть вероятность, что этот бешеный лейтенант кое-что обо мне знает. На кого ещё, если не на меня, поставил он заблаговременно засаду у калитки?
Значит, надо врать, но с осторожностью.
И я начал искусно плести рассказ о своих злоключениях, легко переходя от правды к вранью и обратно.
Я заявил, что нынче днём был задержан дядькой злодейского вида в майорских погонах как свидетель в деле о попытке диверсии на железной дороге, или как там оно у них называется... Ввиду отсутствия КПЗ меня просто обязали под честное слово сопровождать участкового и ни в коем случае не теряться, держась в пределах прямой видимости.
Но участкового зарезали насмерть, когда он зашёл в какой-то дом. Тогда я, как честный человек, вернулся к майору, но тут с горы по нам начал стрелять какой-то идиот. Майор убежал в вагон, а я, не желая более рисковать, в суматохе скрылся. Но не побежал сюда, опасаясь, что майор пошлёт за мною омон, а просто... э-э... залез неподалеку в кусты.
Во время этого волнующего рассказа я внимательно смотрел в сероголубые глаза лейтенанта. Что в них отразится? Я хотел понять, что он уже знает, а чего - нет. Ведь не без связи же он сидит здесь. Но с кем её поддерживает? Со следователем? Майором? Другим каким-то начальством?
Но ничего не отразилось в его стальных глазах. Они были холодны и сосредоточены, вот и всё.
Тогда я стал рассказывать о том, что к вечеру, когда зашло солнце, из Култука пришла дрезина, и на ней привезли врача для пассажиров и полумёртвую собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25