Он по-прежнему вглядывался в меня.
- Вид у вас неважный.
Я оглянулся на зеленый круг сосен, пихт и лиственниц, обрамлявших
поляну.
- Все в порядке.
- Вы, наверное, устали, - продолжал он. - Я ног под собой не чую.
Может быть, хватит на сегодня?
Мне не хотелось возвращаться домой и видеть, как она ходит рядом,
слышать ее голос, то и дело чувствовать на себе ее взгляд... Очень не
хотелось, но деваться было некуда.
Поэтому я согласился:
- Ладно, Эндикотт. Пошли назад...
Этим вечером читать я даже не пытался. Лежал на постели, заложив руки
за голову, закрыв глаза, и изо всех сил отгонял от себя воспоминание о
случившемся в лесу, стараясь в то же время не прислушиваться к доносящимся
из-за занавески голосам.
Они играли в карты, и Розмари взвизгивала от удовольствия всякий раз,
когда выигрывала, а Эндикотт ворчал при этом, но ясно было, что ворчит он
добродушно, а на самом деле только рад, что она выигрывает. Не исключено
даже, что он поддавался. Ради нее он готов был на все.
Я не слышал, как она вошла. Глаза мои были закрыты; сначала на меня
повеяло ее духами, а потом я ощутил ее присутствие рядом с собой. Я открыл
глаза: она стояла передо мной и глядела на меня своими серьезными, чуть
печальными глазами, а свет лампы золотил ее локоны.
Эндикотт зашевелился в соседней комнате, загрохотало радио, и, хотя я
терпеть не могу тяжелого рока, но на этот раз даже немного обрадовался.
- Вы не заболели, Сэм? - спросила она. Мне показалось, что это не
формальный вопрос, что в голосе ее прозвучали нотки нежной заботы, но тут
же решил, что это все - мои фантазии.
Я сел на край кровати.
- Нет, я здоров.
- Вы ничего не ели за ужином.
- Не было аппетита.
- Могу я чем-нибудь вам помочь?
- Все в порядке. Вы зря беспокоитесь.
- Я могу что-нибудь приготовить.
Чтобы сменить тему разговора, я спросил:
- Как ваши успехи с карабином? Вы тренировались сегодня? Он легкий, в
самый раз для вас.
Она вздрогнула.
- Я пробовала. Честное слово, пробовала. Взяла его в руки и тут же
поставила назад. Этим дело и кончилось. От оружия у меня мурашки бегу по
телу. Вряд ли я когда-нибудь заставлю себя выстрелить.
- Здесь нет ничего невозможного, - возразил я. - Не понимаю, почему
вы так боитесь.
- Я и сама не понимаю! - воскликнула она, снова вздрогнула и
поежилась, словно от холода. Ее глаза расширились, они видели нечто
таинственное и исполненное печали, скрытое от всех прочих. - У меня это с
детства. Врачи назвали бы это фобией. Наверное что-то испугало меня, когда
я была ребенком, хотя я не помню, что именно. - Она коротко засмеялась, ее
губы нервно задергались. - Может быть, мне следовало пойти к психиатру? Вы
в самом деле не хотите ничего поесть?
- Не хочу. Но большое вам спасибо за заботу.
- Ну что ж, спокойной ночи, Сэм.
- Спокойной ночи, м-с Эндикотт...
Когда я увидел эти следы, что-то насторожило меня в них, но
задумываться над этим я не стал. Да и не до того мне было - душа моя была
подавлена беспомощностью, крушением надежд, отвращением к себе и страхом
перед внезапно разверзшимся во мне глубинами зла.
Я оставил Эндикотта на поляне, а сам пошел по широкой дуге, надеясь
отыскать оленя и выгнать его на Эндикотта, но сегодня оленьих следов в
лесу не было видно. Только чаща вокруг, темно-зеленая, мрачная, спокойная,
исполненная торжественной тишины, навевающая печальные раздумья.
Наконец я описал круг, вышел на собственный след и, поднимаясь по
знакомому холму, вспомнил вчерашний день: преступное искушение, винтовка у
плеча, спина Эндикотта под прицелом - погруженный в эти мучительные
воспоминания, я и заметил эти странные следы.
Они шли параллельно моим, но, в отличие от них, не спускались с
холма, а поднимались вверх по склону. Немного не дойдя до вершины, они
свернули налево, по направлению к сосновому бору.
Эндикотт сидел внизу на том же пне, что и вчера, и курил сигарету.
Ружье лежало у него на коленях. Я заставил себя не замедлять шага и не
останавливаться. Возможно, не остановись я вчера, я не увидел бы ее
мысленный образ, и не возникло бы искушение...
Я спускался намеренно шумно, чтобы он слышал, как я подхожу. Он
поднялся мне навстречу. Его глаза настороженно оглядели меня. Неужели
догадался? Неужели что-то подозревает?
Он глянул на часы.
- Как долго вас не было, - заметил он, и в его голосе мне послышалась
искренняя озабоченность. - Я уже начал беспокоиться.
- О чем же?
Он снова пристально поглядел на меня.
- Сам не знаю. Последние дни вы на себя не похожи. Если вам
нездоровится, мы можем отложить охоту на день-другой.
У меня отлегло от сердца: он ни о чем не подозревает...
- Я совершенно здоров.
- Жаль, что я так и не добыл своего оленя. Ну, ничего, приеду за ним
в следующем году. Посидите дома, хотя бы денек. Я могу побродить и один -
недалеко от хижины и близ тропинок. В любом случае я рассчитаюсь с вами
сполна.
В ответ я едва сдержался. Что за праведника он из себя корчит! Вслух
же произнес:
- Никогда не чувствовал себя лучше. Пошли домой, выпьем.
Она сидела между нами, сгорбившись и вцепившись пальцами в колени. В
мерцании приборного щитка ее лицо казалось бледнее, чем обычно. По лицу
пробегали тени, и я завидовал им - сам я не осмеливался к ней
прикоснуться.
- Сверните налево, - сказал я. Это были мои первые слова с тех пор,
как мы покинули хижину.
Эндикотт притормозил и свернул с дороги.
1 2 3 4 5 6