Решительно поборов это неожиданное волнение, Ильин направился в кабинет директора, но застал там только секретаря, старенькую женщину в кофте домашней вязки и серой юбке. "На улице жара, а она одета как зимой", - подумал Ильин. Видно, правду говорят, что старческие кости согреть тяжелее, да и здесь, в приемной, было достаточно прохладно от тени дерева, своей густой листвой прячущего от солнца стекла небольшого узкого окна.
Директора не было на месте, и Ильин, представившись и предъявив удостоверение, спросил:
- С кем я могу поговорить по поводу вашей бывшей ученицы Турбиной Аллы?
- А почему она вас интересует? - искренне удивилась секретарь.
Ильин привык к этим встречным вопросам, умел уходить от них, но в данном случае посчитал ненужным скрывать правду. Узнав о гибели девушки, старушка в отчаянии всплеснула руками:
- Надо же, горе-то какое! Жалко, ох как жалко девчушку! Вот уж кто приносил мало забот! А поговорить вам надо как раз со мной. До ухода на пенсию я здесь математику вела, и с пятого по девятый класс она у меня училась. Я у них, кстати, была классным руководителем, и лучше меня вряд ли кто её знает. Да и позже, когда она школу заканчивала, я уже была на пенсии и работала здесь секретарем, многое видела и знаю.
Пожилой педагог помнила немало из жизни своих бывших учеников. Но Ильин пропускал большее из того, что она говорила. За годы работы в уголовном розыске он постоянно убеждался в непостижимой на первый взгляд избирательности человеческой психологии, часто дающей незаслуженно высокую оценку каким-то житейским мелочам и, наоборот, игнорирующей то, что действительно способно сыграть решающую роль в дальнейшей судьбе конкретных людей. Из всего рассказа самозабвенно предавшейся воспоминаниям старой женщины Ильин сумел выловить лишь несколько фамилий одноклассников, с которыми дружила Турбина. Их было всего четверо, все девочки.
Он уже собрался уходить, думая, что вытащил пустой номер, но тут женщина внезапно сказала:
- Вы знаете, я вам назвала тех, с кем она дошла до одиннадцатого класса и закончила школу. Но до девятого класса с ней вместе училась Курлыкова Таня. Дружба у них была с первого класса. Я их ещё называла "не разлей вода" - настолько они были дружны. Но вообще-то дружба эта была несколько странной. Курлыкова - девочка с гонором, высокого о себе мнения, но мало чем это стремилась подкрепить. Училась средне, а вот Турбиной все давалось гораздо легче: способный был человечек. Да и достаток в их семьях разный был. У Турбиной родители по долгу службы за границу часто ездили. И хотя не бизнесмены, но дочь одевали прилично. А вот у Курлыковой мать и отец бедновато жили, естественно, на покупку каждой вещи деньги приходилось выкраивать. Ну и стала я частенько замечать завистливый огонек в глазах у Татьяны. Нет-нет, внешне это ничем не проявлялось, ни словом, ни делом она подруге не вредила. Но я-то видела, когда Аллу хвалят или ей что-то удается, то личико Татьяны как бы немеет, превращается в маску. Но, впрочем, это довольно частая история нездоровой соревновательности между подругами. Что вы хотите, женская психология проявляется рано! Но мне не нравилась именно эта скрытность в проявлении неприязненных чувств к подруге. Но я ещё заметила, что эта зависть к подруге и недоброжелательность не постоянно владели Татьяной. Когда не было особого повода завидовать, она с Аллой вполне ладила. Дружба была довольно крепкой и продолжительной, и, несмотря на разницу в характерах, они искренне привязались друг к другу. Ну а потом, воспользовавшись новыми условиями перестройки, отец Курлыковой занялся бизнесом. К всеобщему удивлению, он быстро разбогател, купил себе квартиру в престижном районе, и их семья переехала. Естественно, Татьяна перешла в другую школу, и их дружба, таким образом, прекратилась. Я знаю, что они иногда встречались, но вскоре и эти контакты совсем прекратились. Так что в последние школьные годы Алла поддерживала близкие отношения со своими одноклассниками, которых я вам уже назвала. Но это была уже совсем не та дружба.
Ильин поблагодарил пожилого педагога за её рассказ, мало что давший для раскрытия убийства. Но он выполнил очередное намеченное мероприятие, и надо было уходить. Правила розыска требовали выяснить адреса всех пятерых названных секретарем прежних соучениц Турбиной и встретиться с ними. Он с помощью секретаря без труда нашел в архивах данные учеников одного с Аллой года выпуска. Ну что же, по крайней мере рапорт с этими адресами, подшитый в дело, покажет начальству, что он не снизил активности по поиску лица, виновного в убийстве Турбиной, и розыск продвигается.
* * *
В маленьком кабинете у Павлова они с трудом разместились вчетвером.
Закончив разливать приготовленный им напиток в специально припасенные для особых случаев золотистые пиалы, Павлов нарушил благоговейное молчание:
- Вот, ребятки, испейте не торопясь. Раздумчиво, словно дегустаторы, покатайте каждый глоток во рту, чтобы почувствовать вкус сего напитка. Абстрагируйтесь от всего земного, проходящего, наносного, представьте, что в вас поступает сок луговых растений, которые любите, да что в ваши жизненно важные центры вливается солнечная энергия, накопленная этими растениями, и вы почувствуете, как в считанные мгновения успокоитесь и будете в силах решить любую задачу. И не надо часами сидеть, сосредоточась на своем пупке.
Все это Павлов говорил размеренно, ритмично, тихим, приглушенным, едва различимым голосом, как опытный психотерапевт-гипнотизер. И сами эти слова, и то, как он их произносил, и вкус его напитка, каждый глоток которого действительно прибавлял сил, а самое главное, царивший в комнате аромат, ощущаемый буквально всеми органами чувств, - все это придавало обычному совещанию колорит какого-то ритуала, во всяком случае так казалось Ильину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38