" Дед, ты всю жизнь мечтал туда съездить. Когда я вернусь, первым делом приду к тебе и расскажу о России. Не будет никого, только мы трое ты, Маруся и я..."
Невдалеке возвышался величественный дом, в архитектуре которого без труда угадывались признаки итальянского зодчества, характерные для эпохи преобразований Петра Великого в России. Рядом с парадным входом стояла машина, в которой сидели двое. Один из них, расположившийся на переднем сидении, - полноватый, седой, с грустными глазами человека, много повидавшего в этой жизни и оттого умеющего многое в ней прощать, время от времени поглядывал на сверкавшие на запястье дорогие часы.
- Не нервничайте, Ричард, - улыбнувшись, проговорил тот, кто сидел за рулем. - Его вылет из Дорваля в четырнадцать сорок. Мы успеем. Давайте немного прогуляемся.
Они вышли из машины. Пройдя несколько шагов, остановились, с удовольствием вдыхая чистый, ядрено-морозный воздух. Седой мужчина с любопытством огляделся.
- Здесь прошло его детство, - отметил Чарльз Стоун, а это был он. Дом построил еще Рубецкой-старший. Он так и не смирился с утратой России.
- Все это, разумеется, прекрасно и трогательно, но, на мой взгляд, полностью обречено на провал. И я до настоящего момента, несмотря на пройденное им с блеском ускоренное обучение, остаюсь при своем мнении: все, что мы пытаемся предпринять - чистейшей воды авнтюра! За такое время невозможно подготовить профессионала. Просто не понимаю, как наш шеф мог на подобное решиться, да еще получить "добро" на самом высоком уровне. Настает время дилетантов, - со вздохом проговорил он.
- Он выполнит свою миссию именно потому, что никогда не был, не является и не будет профессиональным агентом. Ему многое неведомо из того, на чем может элементарно засыпаться даже превосходно подготовленный профессионал. Он будет выглядеть непринужденно и естественно, как выглядит любой человек, оказавшийся в незнакомом городе. И нам просто повезло, что на русский манер его зовут Сергей Михайлович и он увлекается историей. Чудоковатый ученый, не более...
- Все-равно авантюра! - остался при своем мнении Ричард.
- Время, оно работает на нас. При том что, казалось бы, его-то у нас и нет. То, что происходит в Советском Союзе - начало заката. Еще лет пять назад разработать подобную операцию, тем более, отправить туда своего человека, считалось немыслимым. Сегодня - все гораздо проще. Советский Союз буквально наводнен представителями разведок чуть не всех стран мира. Великая "империя зла" рушится... - Он помолчал, о чем-то размышляя, и заговорил снова: - Но рухнуть она может с таким невообразимым грохотом, что накроет своими обломками половину планеты.
Мы должны благодарить Бога, что между Европой и Америкой Атлантический океан. К сожалению, он не может служить препятствием для бактериологического оружия. В той неразберихе и хаосе, что уже прослеживаются в Советстком Союзе, никто ни в состоянии дать хоть какие-то гарантии безопасности в отношении оружия массового поражения. Эта страна стала пороховой бочкой. Русский писатель Гоголь как-то подметил: "В России две беды - дураки и дороги." И если дороги - их внутригосударственная головная боль, то дураки рядом с пороховой бочкой, учитывая территорию страны и ее военный потенциал, - проблема уже общечеловеческая. Поверьте, Запад еще не раз содрогнется, осознав, от кого отделял их "железный занавес".
- Я никогда не мог понять этот народ, их правителей и что ими движет, - задумчиво проговорил Ричард. - Богатейшие ресурсы, огромный научный и трудовой потенциал, одна из лучших мировых культур и, в тоже время, невежество, грязь, нищета, повсеместное воровство, пьянство... Знаете, Стоун, я часто вспоминаю войну. Мне было двадцать с небольшим лет. Как и отец Рубецкого, я ходил в составе конвоев. И хорошо помню русских: удивительно добрые, отзывчивые и честные люди. Но страшные в своей неистовой ненависти к фашизму. По мужеству и стойкости, с которыми они преодолевают трудности, им нет равных на земле. Их воинская доблесть была за пределами человеческого понимания. Может, в этом и есть их предназначение - быть Воинами с большой буквы?..
Стоун ничего не ответил. Он молча смотрел, как к ним приближется молодой человек, в жилах которого текла частица крови народа, странного и непонятного, пожалуй, и для самого себя.
... Через несколько часов, в монреальском аэропорту Дорваль, Серж Рубецкой перестал быть тем, кем он являлся в действительности.
Самолет, разбежавшись по взлетной полосе, устремился в безоблачное, пронзительно синее, небо. Молодой человек, сидящий в одном из кресел, бросил прощальный взгляд на промелькнувшие внизу шпили Нотр-Дам-де-Бон-Секура, старейшей монреальской церкви семнадцатого века, собора моряков и рыбаков.
" Господи... - мысленно взмолился он, прикрывая глаза и стараясь унять немилосердно сдавившую сердце тоску. - ... Господи, помоги мне! Дай мне вернуться сюда вновь. Пусть - глухим, незрячим, старым и больным. Пусть никому не нужным. Но оставь надежду - однажды взять в руки охапку листьев клена, поднести к лицу, почувствовать их запах и понять: я - дома, в самой лучшей и прекрасной стране на свете... Господи, не оставь меня..."
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗОЛОТО
Сон цвета зеленого клена.
... Глазами, в которых застыла тревога, он внимательно следил за окружившими его людьми. Он понимал обращенные к нему вопросы, но отчего-то боялся на них отвечать. Казалось, стоит ему произнести всего несколько слов и произойдет нечто ужасное, непоправимое, что неминуемо повлечет за собой возвращение к исходному рубежу. И все повторится сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24