Я знаю, что ночь создана для любви, иногда я тоже вижу ее лик, слышу дыхание - нежное, возбужденное... Стоны, слова, гармония и покой. Но я был на ночном пиру смерти. Я никогда не смогу забыть его. Теперь он каждую ночь со мной. Я боюсь своего одиночества, себя, потому что знаю, как легко, быстро и безнаказано можно убить человека...
...Почему "за бортом" оказался именно я? За что я наказан? Возмездие это или испытание? Если мое нынешнее положение - возмездие за прошлое, то где он - грех? Какой и в чем? В поступке или мыслях? А, может, он в моем молчании? Может ли быть возмездие за то, о чем мы думаем, но не совершаем, видим, но молчим? Возмездие-предупреждение. Не огонь, но ожог. Чтобы задумались: если такова кара за мысль, то какова она будет за поступок? А молчание? Оно - согласие или протест? Сколько же нас - равнодушно-согласных и безмолвно-протестующих?..
Сегодня я был в исполкоме: хотел записаться на прием к мэру. Я устал в одиночку решать свои проблемы. Но в исполкоме не решают личных проблем, только общие, всего города. И я понял, почему. Если власти будут решать проблемы каждого жителя, у них не останется времени для решения своих собственных. А ведь именно ради этого и идут во власть. Власть - наше испытание и наше возмездие. Испытание на здравосмыслие, голос или молчание. И уже потом, в зависимости от нашего выбора, нас настигают либо возмездие, либо оправдание. Но чаще - расплата. Бьет она больнее всего тех, кто эту власть выбирает. Возмездие стегает кнутом власти по плечам тех, кто их для нее подставил. Я из тех, кто подставил и сегодня меня вытянули кнутом, как раба. Мне указали мое место...
Женщина, холодная и страшная, как прорубь, сортировала человеческие беды и горе. Мы тонули в ее ледяных глазах, слезами и словами цепляясь за острые торосы ее души, а она деловито и спокойно прижигала нас своим властным клеймом: "допущать к сиятельному вельможе", "не допущать". В какой-то момент мне показалось, что я вижу ее в перекрестье оптического прицела. Но она это не почувствовала. Я не хочу жить в одном городе с "поводырем", который не чувствует, не слышит тех, кого он ведет. Это - мой город! В нем стало слишком много "поводырей". И слишком много рабов, когда-то родившихся свободными.
Раб от рождения не страшен.
Опасен раб, познавший свободу и однажды лишенный ее.
... Могу ли я стать чьим-то ВОЗМЕЗДИЕМ?..
После отпуска, последовавшего за скромной свадьбой, Осенев вышел на работу в редакцию. Первый день дался ему с трудом: замучили коллеги и, не умолкая, звонил телефон. Главным образом, всех волновало его житье-бытье с Аглаей. Родители - Димкины и его жены - постарались сделать все возможное, чтобы "дети" с первых дней почувствовали их поддержку, уважение и понимание. Дмитрий знал, насколько нелегко было его родителям смириться с выбором сына. Но мать и отец, после встречи с Аглаей, настолько оказались ею очарованы, что намечавшиеся напряженнось и неприятие угасли, не успев разгореться. Тихомировы же окружили Димку таким вниманием и любовью, словно не Аглая была их дочерью, а он - сыном. Кроме того, обоих родителей объединила одна, но "пламеная страсть" - внуки и ... побольше.
До встречи с Осеневым Аглая не была затворницей, но вела достаточно замкнутый образ жизни, общаясь, в основном, с Тихомировыми, двумя-тремя друзьями и дуэтом Кассандра-Мавр. Дмитрий же, в силу профессии, имел обширные связи и знакомства. Он понимал, насколько непросто будет жене адаптироваться к его окружению, ритму жизни и проблемам. Расписавшись, они, по обоюдному согласию, организовали маленький семейный вечер, на котором присутствовали только родители, несколько близких друзей и свидетели. Со стороны Аглаи - Татьяна, со стороны Дмитрия - Юрка Звонарев. Последний работал в отделе уголовного розыска горуправления Приморска. "Закрытый характер" главного события в жизни "беспредельщика пера" Осенева, лишь подогрел и обострил интерес к его второй половине. Среди коллег и многочисленных знакомых на этот счет гуляли невероятные слухи, строились догадки, а самые азартные рискнули заключить пари. Одним словом, прежде нараспашку жизнь Осенева неожиданно оказалась окутана тайной, проникнуть в которую желал весь околожурналисткий и, не только, бомонд Приморска.
Поэтому первый день после отпуска Димка охарактеризовал, как "пресс-конференцию со стриптизом". Он впервые оказался в роли "обратной стороны". Его расспрашивали, ему звонили, но после доброжелательных поздравлений неизменно следовали вопросы - умные и глупые, беспардонные и остроумные, ставящие в тупик, либо вызывающие едва сдерживаемое раздражение. К концу рабочего дня Осенев почувствовал себя зверски избитым, бесчеловечно затравленным и безжалостно распятым. Он нетерпеливо поглядывал на часы, желая только одного - дождаться пяти часов, сорваться с места и в считанные минуты оказаться у ворот старого домика, за стенами которого ждали его женщина, его кошка, его собака.
Медовый месяц, сентябрь, они вчетвером провели в доме Аглаи. Под страхом смертной казни туда было запрещено появляться всем без исключения. На этот счет Осенев выразился достаточно откровенно: "Убью любого, кто вломится!" Однако, месяца ему не хватило, запрет был продлен, с одним лишь исключением - вновь подключили телефон. Аглая вошла в его жизнь непознанным континентом. Он так и называл ее иногда "золотая терра инкогнита". Каждый новый день приносил сногшибательные открытия. Однако она, видя его нетерпеливое желание познавать ее, не торопилась открывать перед ним свои, блистающие светом озарения, и темные, уходящие в бездну, миры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117