– заметила мама как бы вскользь. – Хорошо еще, что в наши времена не было пишущих машинок, правда, я ни при каких обстоятельствах не посмела бы посылать такие письма ни вам, ни отцу…
– Еще бы! – подхватил дядя Роке. – С отцовским характером…
– А уж тебе, Роке, надо не надо, а лишь бы сказать что-нибудь нелестное о старике. И ведь знаешь прекрасно, что я это не люблю! Вспомни, что бывало с мамой…
– Ну хорошо, хорошо. О старике я так, к слову, но что молодежь непочтительна, это я согласен.
– И как странно, – сказала мама, снимая очки и обводя глазами узорчатый карниз, – я уже получила пять писем от Алехандро, и ни в одном он почему-то не называет меня… Ну да это наш секрет. И все-таки странно, знаешь… Ну хоть бы разочек он меня так назвал, а то…
– Может, ему неудобно писать тебе такое… Одно дело в разговорах называть тебя, а как, между прочим, он тебя называет?
– Это наш секрет. Только мой сыночек и я знаем как, – улыбнулась мама.
Пепа и Роса терялись в догадках, а Карлос в ответ на надоевшие ему расспросы лишь досадливо пожимал плечами:
– Ну чего ты от меня хочешь, дядя? Слава Богу, что я способен подделать подпись, а большего от меня и не ждите… Да и мама, наверное, скоро забудет об этом. Вовсе незачем принимать близко к сердцу все ее причуды.
Жизнь шла своим чередом. Но однажды – месяцев пять спустя после этого разговора, – когда было получено очередное письмо от Алехандро, в котором он снова писал, что у него дел выше головы (хотя жаловаться грех, ибо лучшей работы для молодого инженера и не сыщешь), мама вдруг решительно потребовала, чтобы Алехандро взял отпуск и приехал в Буэнос-Айрес.
Росе, которая писала под мамину диктовку, показалось, что на сей раз мама с большим трудом подбирает слова и слишком долго обдумывает смысл каждой фразы.
– Поди знай, сумеет ли бедняжка приехать, – словно невзначай обронила Роса. – Обидно портить отношения с фирмой, когда все так хорошо складывается и он так доволен.
Мама продолжала диктовать письмо, не обратив ни малейшего внимания на Росины слова. Здоровьем она совсем слаба, и ей бы хотелось, чтоб Алехандро обязательно приехал, – ну, хоть дня на два, на три. Да и пора подумать о Марии Лауре. Никто, конечно, не сомневается, что Алехандро верен своей невесте, но для настоящей любви мало красивых слов и клятв, да еще на расстоянии. Заканчивая письмо, мама выразила надежду, что сын порадует ее хорошими вестями в самом ближайшем будущем. Росе показалось странным, что мама не поцеловала, как обычно, письмо и уж очень долго вглядывалась в исписанные страницы, словно хотела сохранить их в памяти. «Бедный Алехандро!» – вздохнула про себя Роса и торопливо, тайком от мамы перекрестилась.
– Слушай, – обратился к Карлосу дядя Роке, когда они сели за вечернюю партию домино. – По-моему, наши дела плохи. Надо немедленно что-нибудь предпринять… иначе она, рано или поздно, догадается.
– Лично я не знаю, как быть. Вот если бы мама получила такое письмо от Алехандро, которое хоть на время могло бы ее успокоить… Бедняжка так плоха, что тут и думать не приходится…
– Никто и не говорит об этом, мой мальчик! Но я держусь того, что твоя мать умеет владеть собой и вообще как-никак она в семье, среди своих!
Мама молча прочла уклончивое письмо Алехандро, который обещал добиться отпуска, как только сдадут первый корпус завода. Зато вечером, когда пришла Мария Лаура, ока сказала, что невесте самое время потребовать, чтобы жених приехал в Буэнос-Айрес хоть на недельку. Потом в разговоре с Росой Мария Лаура отметила, что мама завела об этом речь, улучив тот момент, когда они остались с ней наедине. Да… дядя Роке, вот кто первый сказал вслух то, что всех тревожило и о чем никто пока не решался заговорить. И когда Роса под диктовку мамы написала еще одно письмо к Алехандро, в котором та еще настойчивее просила его приехать домой, на семейном совете решили, что пора – другого выхода нет – испытать судьбу и посмотреть, сумеет ли мама справиться с первым неприятным известием о сыне. Карлос переговорил с доктором Бонифасом, и тот посоветовал новые капли, а главное – осторожность! Прошло дней десять, и однажды вечером в маминой спальне появился дядя Роке. Он осторожно сел в ногах у мамы и глянул на Росу, которая посасывала мате, примостившись у столика с лекарствами, и что-то упорно разглядывала через окно.
– Вот видишь, теперь-то я понимаю, почему мой драгоценный племянничек не спешит домой!
– сказал дядя Роке. – Он просто знает, что тебя, при твоем слабом здоровье, нельзя огорчать!
Мама смотрела на него непонимающими глазами.
– Сегодня мне звонил сам Новали. Кажется, Мария Лаура получила письмо от Алехандро. Он пишет, что все в порядке, но, как это ни жаль, никуда не сможет поехать в течение нескольких месяцев.
– Почему не сможет поехать? – спросила мама.
– У него что-то приключилось с ногой. Мы все выясним у Марии Лауры. Ее отец говорил о переломе ноги…
– О переломе?
Прежде чем дядя Роке сумел подыскать подходящий ответ, Роса уже стояла возле мамы с нюхательной солью наготове. Почти как по заказу явился доктор Бонифас, и через несколько часов все уладилось. Правда, эти часы тянулись мучительно долго, и доктору Бонифасу пришлось задержаться до поздней ночи. Через два дня мама чувствовала себя настолько сносно, что попросила Пепу написать письмо Алехандро. Но, когда Пепа, не вникнув в смысл маминых слов, пришла с бумагой и карандашом, мама закрыла глаза и качнула головой.
– Да пиши, что хочешь. Скажи, что надо беречь здоровье.
Пепа безропотно села возле маминой кровати и зачем-то сочинила длинное письмо, она ведь знала уже, что мама не прочтет ни одной строчки.
1 2 3 4 5 6