Надо быть Лусио, чтобы этого не видеть.
– Я согласна с вами, – сказала Клаудиа, подходя к борту. – Но, когда светит такое прелестное солнце, хотя Персио и утверждает, что там, в глубине, черным-черно, мы ни о чем не беспокоимся.
– Да, но это слишком похоже па то, что у нас делается повсюду, – сказал Медрано, понизив голос – Со вчерашнего вечера у меня такое чувство, будто то, что происходит со мной, как бы это сказать, внутри меня, что ли, не отличается существенно от моего внешнего поведения. Я не могу это объяснить и боюсь прибегнуть к аналогиям, которыми так ловко оперирует Персио. Это немного…
– Немного вы и немного я, не так ли?
– Да, и немного вен остальное, частица или элемент всего остального. Надо бы высказаться яснее, но я чувствую, что, если начну размышлять над этим, только потеряю нить… Все это так расплывчато и так неопределенно. Вот всего лишь минуту назад я превосходно чувствовал себя (среди этого незатейливого общества, как говорил один комик по радио). Но стоило Хорхе рассказать, будто он видел глицида на капитанском мостике, и все пошло к черту. Какая может быть связь между этим и?… Но, Клаудиа, я задаю всего лишь риторический вопрос. Я догадываюсь, какая, вернее, никакой связи нет, ибо все это одно и то же.
– Среди незатейливого общества, – сказала Клаудиа, беря его под руку и незаметно привлекая к себе. – Ах, мой бедный
Габриэль, со вчерашнего дня вы только и знаете, что портите себе кровь. Но не для этого же вы сели на «Малькольм».
– Нет, конечно, – сказал Медрано, благодарно отвечая на легкое пожатие ее руки. – Конечно, не для этого.

– Янцен? – спросил Рауль.
– Нет, Колосс, – ответил Лопес, и оба расхохотались.
Рауля позабавило, что он застал Лопеса в коридоре правого борта, совсем не там, где была его каюта. «Кружит здесь, бедняга, караулит, не встретится ли случайно, и т. д. и т. п. О влюбленный страж, pervigilium veneris Всенощная Венеры (лат.).

. Сей юноша достоин купальных трусов получше…»
– Подождите минуточку, – сказал он, не зная, стоит ли ему хвалить себя за такое сострадание. – Мой атомный вихрь собирался пойти вместе со мной, но, наверное, отыскивает свою губную помаду или тапочки.
– Хорошо, – сказал Лопес с наигранным безразличием. Прислонясь к стене коридора, они продолжали болтать.
Мимо, тоже в купальном костюме, прошел Лусио; поздоровавшись с ними, он скрылся вдали.
– Как у вас настроение, не желаете ли снова пометать копья и бросить в атаку штурмовые отряды? – спросил Рауль.
– Не слишком боевое, че, особенно после ночного фиаско… Но, думаю, все же необходимо продолжать военные действия. Если только этот юный Трехо не опередит нас…
– Сомневаюсь, – сказал Рауль, посмотрев на него исподтишка. – Если в каждом походе он будет напиваться, как вчера… Незакаленным душам нельзя спускаться в кузню Плутона, так гласит мифология.
– Бедный малый, наверняка он хотел отплатить нам.
– Отплатить?
– Да, мы же не взяли его вчера с собой, и это, видимо, ему не понравилось. Я его немножко знаю, ведь я преподаю в его колледже; характер у него не из легких. В этом возрасте все хотят быть взрослыми, и они правы, только среда и обстоятельства часто играют с, ними злую шутку.
«Какого дьявола ты мне толкуешь о нем? – спрашивал себя Рауль, понимающе поддакивая Лопесу. – У тебя отличный нюх, приятель, все насквозь видишь, и вдобавок ты мировой парень».
Он торжественно поклонился Пауле, выходившей из каюты, и снова посмотрел на Лопеса, который неловко чувствовал себя в купальных трусах. Паула была в черном купальнике, довольно строгом, в отличие от бикини, в котором она красовалась накануне.
– Доброе утро, Лопес, – сказала она игриво. – А ты тоже собрался пырять, Рауль? Мы там все не поместимся.
– Погибнем как герои, – сказал Рауль, возглавляя шествие. – Мамочка моя, да там уже вся компания, не хватает только, чтобы в воду залез и дон Гало со своим креслом.
На трапе бакборта показался Фелипе, а за ним Беба, которая грациозно вскарабкалась на перила, чтобы держать под наблюдением бассейн и палубу. Рауль и Лопес приветливо помахали Фелипе, и он робко ответил па их приветствие, думая о тех сплетнях, которые могло вызвать его внезапное заболевание. Но когда Паула и Рауль, весело болтая и смеясь, затащили его в воду, куда следом за ними бултыхнулись Лопес и Лусио, Фелипе снова обрел прежнюю уверенность и принялся весело резвиться. Вода смыла последние следы похмелья.
– Похоже, тебе стало лучше, – сказал ему Рауль.
– Да, все уже прошло.
– Осторожней с солнцем, сегодня снова печет. У тебя сильно обгорели плечи.
– Ничего особенного.
– Тебе помог крем?
– Думаю, что да, – сказал Фелипе. – Ну и устроил я вам вчера вечером. Извините, надо же, развезло у вас в каюте… Перегрелся я, что поделаешь…
– Э, пустяки, не беспокойся, – сказал Рауль. – С любым может случиться. Меня однажды стошнило на ковер у моей тетушки Магды, не упокой ее господи; но многие утверждали, что ковер после этого стал даже лучше; правда, тетушка не пользовалась симпатией у родии.
Фелипе улыбнулся, не сразу сообразив, в чем дело. Он обрадовался, что они снова стали друзьями, ведь па пароходе, кроме Рауля, и поговорить было не с кем. Жалко, что Паула была с ним, а не с Медрано или Лопесом. Ему хотелось поболтать с Раулем, но он видел ноги Паулы, свисавшие с борта бассейна, и просто умирал от желания сесть с ней рядом и выведать, что она думает о его заболевании.
– Я сегодня попробовал вашу трубку, – сказал он потупясь. – Изумительная, а табак…
– Надеюсь, лучше того, который ты курил вчера вечером, – сказал Рауль.
– Вчера вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130