– Время тянулось, и Эстевес ушел в мысли о Марисе и малыше, должно быть, кончают ужинать, сын, наверно, полуспит, а Мариса уткнулась в телевизор. А ну как показывают эту встречу, и она ее смотрит, он, разумеется, промолчит, не скажет, где был, разве потом, когда все образуется. Эстевес лениво листал газету (если Мариса досмотрит все до конца, то попробуй удержись, когда она станет рассуждать о Монсоне и Наполесе, вот умора!), и, пока пробегал глазами сообщения о Вьетнаме и криминальную хронику, зал почти наполнился, позади горячо спорили о шансах Наполеса какие-то французы, слева уселся странный фендрик, он слишком долго и с явным ужасом разглядывал скамью, опасался, видимо, замарать свои безупречные синие брюки. Впереди расположились парочки, несколько шумных компаний, трое тарахтели по-испански, пожалуй с мексиканским выговором; Эстевес, правда, не очень разбирался в акцентах, но уж кого-кого, а мексиканских болельщиков здесь дополна: их Наполес Мексиканские болельщики считали Наполеса своим боксером, поскольку Куба и Мексика расположены в одной географической зоне.

– ты подумай! – замахнулся на корону самого Монсона. Справа от Эстевеса пустовало несколько мест, однако у входов уже сбивались толпы и расторопные билетерши каким-то чудом поддерживали порядок. Эстевесу показалось, что слишком резко освещен ринг и слишком много поп-музыки, но публика, похоже, ничего не замечала, теперь все с интересом следили за первым предварительным выступлением – бой очень слабый, без конца опасные движения головой и клинчи; в ту минуту, когда рядом сел Вальтер, мысли Эстевеса были заняты тем, что в зале, по крайней мере возле него, нет настоящих знатоков бокса, так, профаны, снобы, им все сойдет, им – лишь бы увидеть самого Монсона.
– Простите, – сказал Вальтер, с трудом вклиниваясь между Эстевесом и толстухой, почти лежавшей на коленях мужа, тоже раскормленного толстяка, который следил за боксерами с понимающим видом.
– Садитесь поудобнее, – сказал Эстевес. – У французов расчет только на худых.
Вальтер усмехнулся, а Эстевес осторожненько – не дай Бог, психанет тип в синих брючках! – поднажал влево; между ним и Вальтером образовался просвет, и Вальтер переложил синюю сумку с колен на скамью. Шел второй предварительный бой – тоже никудышный, и внимание публики переключилось на зал, где появилась большая группа мексиканцев в огромных шляпах-чарро, но при этом одетых с иголочки, а что? – таким богатеям раз плюнуть – зафрахтовали целый самолет и прилетели прямо из Мексики ради своего кумира Мантекильи. Все коренастые, приземистые, задницы отклячены, а лицами смахивают па Панчо Вилью, уж слишком фольклорные, кричат, спорят, бросают вверх соломенные чарро, будто их Наполес уже на ринге, и никак не рассядутся в зоне ринга. Ален Делон, вот лиса, все предусмотрел: из динамиков тут же хлынуло нечто похожее на мексиканское корридо Корридо – народная мексиканская песня-танец.

, хотя мексиканцы, вроде, не узнали родную музыку. Эстевес с Вальтером усмешливо переглянулись, и в этот миг из дверей напротив с воплем «Арген-тина, Аргентина!» вломилась целая толпа, впереди пять-шесть женщин, дородных тетех в белых свитерах, а за ними взметнулся огромный национальный флаг. Вся орава, тесня в стороны билетерш, подалась вниз – к самому рингу, наверняка на чужие места. Продолжая орать, они как-то выстроились, и роскошные девочки в мини с помощью улыбающихся молодчиков с крепкими затылками повели их к двум свободным скамьям, что-то объясняя на ходу. На внушительных спинах аргентинок густо чернело крупными буквами – МОНСОН. Все это донельзя потешало публику. Большинству в зале без особой разницы, из какой страны боксеры, все равно – не французы. Третья пара работала плотно, упорно, хотя Ален Делон, поди, не очень затратился на это мелочье, на плотву. Какой смысл, если в трейлерах ждут своего часа две настоящих акулы и ради них, разумеется, все и пришли.
Вдруг что-то разом стронулось в душе Эстевеса и к горлу подкатил комок: из динамиков поплыло танго, играл хороший оркестр, может и самого Освальдо Пуглиесе Пуглиесе, Освальдо (1905 – 1995) – аргентинский композитор, новатор в оркестровой аранжировке танго.

. Вот теперь Вальтер глянул на него цепко и с симпатией; Эстевес встрепенулся: может, соотечественник. Они, по сути, словом не перекинулись, так, два-три замечания насчет боксеров, нет, пожалуй, он уругваец или чилиец, но никаких вопросов, Перальта объяснил – яснее нельзя: сидели рядом – раз, оба – вот случай! говорят по-испански – два, и аут, точка!
– Теперь начнется самое оно! – сказал Эстевес.
Все повскакали с мест, несмотря на негодующие крики и свист, в левой стороне – рев, шквал аплодисментов, летящие вверх соломенные шляпы, Мантекилья вбегает на ринг, и свет прожекторов становится как бы ярче, но теперь все головы повернулись вправо, где пока ничего не происходит, на смену овациям – накат выжидательного гула; Вальтеру и Эстевесу не виден проход к другому углу ринга, внезапная тишина, и за ней – многоголосый вопль, да, теперь они оба видят белый халат у самых канатов: Монсон спиной к ним переговаривается со своими, Наполес направляется к нему, едва заметный приветственный кивок под вспышки магния, судья ждет, когда чуть опустят микрофон. Понемногу зрители усаживаются, лишь одинокая шляпа отлетает далеко в сторону, и кто-то забавы ради кидает ее обратно – запоздалый бумеранг без единого отклика, потому что началась торжественная часть – представления, приветствия, Жорж Карпантье Карпантье, Жорж (1894 – 1975) – знаменитый французский боксер, чемпион мира и чемпион Европы.
1 2 3 4 5