Она не выдерживает: Чтобы столько заработать, тебе, сынок, еще потеть да потеть. Эта мазня для тех, кто еще нежится в постели. А ты проходи. Иди, иди, а то здесь воздух сгустился. Слезешь с пальмы, станешь на ноги, потом приходи. А пока вон там купи себе фирмовую маечку. Подмылась бы, мразь! Засорили город падалью. Скоро я вами займусь, помойка.
Один из ?крутых? плюет Люське в лицо. Затем бросает ей белоснежный носовой платок: Утрись, падаль!
Митя поднимает голову. Встает на ноги. У Люськи настороженное лицо. Митенька, прошу тебя, они только этого и ждут. Не надо. Я прошу тебя. Они ведь с ментами. У них крыша. Правда, не стоит, Мить, - подключается Шиш, - у киоска, вон, двое пасут. Ни к чему нам. Ну, что, описался, чмо?! Ладно, попадешься еще...
Жлобы уходят. Люська вытирает рукавом оплеванное лицо. На нее смотрят Кутя и Зиновий Гердович. Зиновий Гердович молча кивает. Где-то рядом слышны детские голоса: А говорят, если снятся хорошие сны, то непременно сбываются. Мне приснилось, что я нашел мяч, и я нашел. А я не верю. Мне приснилось, что я нашел доллар. Я держал его в руке, пока не проснулся. А когда проснулся - никакого доллара нет.
Рядом остановились два мальчугана. Они рассматривают Митины рисунки, улыбаются. Смотри, голова из земли выросла. А так не бывает. Почему? В сказках бывает.
Позади мальчишек остановился высокий элегантный седой мужчина с тростью. Он посмотрел на рисунок и улыбнулся. Сколько стоит? - спросил он с чуть заметным акцентом.
Похоже, интуитивно ощутив, что перед ними не совсем простой смертный, компания насторожилась и притихла. Все пристально изучали незнакомца. Пауза затягивалась. Митя медленно поднял голову, посмотрел воспаленными глазами и снова тяжело опустил ее. Эта картина дорогая. Она стоит две, - Митя выставил вперед два пальца, две литровых бутылки ?Столичной? водки!
Незнакомец смотрел на Митю. Легкая улыбка постепенно исчезла и сменилась задумчивостью. Он вдруг стал уходить, теряясь в толпе. Все переглянулись. Много запросил. Можно было и одной обойтись, - подосадовал Шиш.
Митя, не поднимая головы, махнул рукой: А ну его. Пусть идет. Кто он? - удивленно спросила Люська. - Первый раз такого вижу.
Кутя пожал плечами. Зиновий Гердович прищурил глаза: Пожалуй, он не местный. Вернее, это бесспорно. Я живу в городе шестьдесят лет. Но я его ни разу не встречал. А ведь его трудно не заметить, согласитесь. Следовательно, или он появился недавно, или его возят в лимузине, который он редко покидает. Конечно же, он не русский, надеюсь, это понятно всем. Вот и все, что я могу сказать.
Шиш вдруг зашевелился: Смотрите, он возвращается.
Незнакомец действительно возвращался. Он снова подошел к компании и перед Митей опустились две литровых бутылки. Это была самая дорогая скандинавская водка ?Абсолют?, приготовленная на воде атлантических айсбергов. Извините, другой не нашел, - сказал незнакомец. Затем вытащил из бокового кармана бумажник и протянул Мите деньги. - Это вам опохмелиться...
Митя поднял глаза. С двух новеньких зеленых сотен на него смотрели американские президенты. Незнакомец забрал свою покупку и удалился. Митя держал в руке двести долларов и не верил своим глазам. Ему захотелось снова взглянуть в глаза незнакомца, но того и след простыл. Что это? - спросила Люська. Двести баксов, - прохрипел Митя. Это, что, американские? Именно, - многозначительно подтвердил Зиновий Гердович. Хороший день, - убедительно произнес Кутя. Ну и что на них можно купить? - недоверчиво поинтересовалась Люська.
Митя поднял глаза и удивленно посмотрел на нее.
*
Всплеском брызг шампанского и веселой кутерьмой взорвался следующий кадр. Компания кутила. Небольшой летнее кафе на берегу моря, вернее, на самом конце пирса, уходящего в море. Они были одни под вечер за белоснежным столиком. Их обслуживал официант в одежде куда почище, чем у гостей. Продавщица за прилавком - экстравагантная девушка с сигаретой, удивляясь, делилась с барменом: И откуда у этой швали такие деньги? И нормальные-то люди не ходят. Какая разница? Главное, что они настоящие, - отвечал бармен, рассматривая купюры на свет.
Ассортимент еды наших нищих всегда исходил из имеющейся у них суммы. Ее никогда не экономили и не оставляли на черный день, какова бы она ни была. О черных днях никто из них никогда не думал. Все они жили одним днем и всегда старались, чтобы он был самым ярким в их жизни. Гурманских наклонностей им тоже было не занимать. И от этого сегодняшний стол пестрел довольно изысканными яствами, от бутербродов с икрой и дорогого мяса до манго и ананасов. Кроме того, все они любили шампанское, ведь его так уважал сам Митя - их кумир, отец родной, Бог, на которого они молились. Кроме ?Родины?, у них была еще одна любимая песня, которую они часто пели: ?Куда уходит детство?? Да-да... В какие города... Они пели ее и теперь. И было странно видеть, как оборванцы поднимали хрустальные фужеры с благороднейшим напитком и пели о тончайших, изысканнейших чувствах человеческой души, пронизанных светлой печалью об ушедшем детстве. А кто он?! Кто он такой?! - кричал Шиш, перекрикивая поющих. - Митька, он что, сумасшедший?! Такие бабки отвалил! А?! Слышь, Мить, а?!
Люська снисходительно смотрела на Шиша, как смотрит мать на глупого ребенка. Дурень ты, Шиш. Митькины картины стоят во сто раз больше. Так, как он, никто не сможет. А ты дурак. И все вокруг дураки. Поэтому и не покупают. Нашелся человек, купил. Где-то в чем-то вы правы, Люся, - изящно откусив бутерброд с икрой, включился в разговор Зиновий Гердович. - Шиш не может по достоинству оценить Митиных работ, и это понятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21