Попрошу не опаздывать. Зиновий Гердович, могли бы вы, как исполнительный директор, помочь мне в оформлении галереи? Я очень рассчитываю на ваш вкус. С пребольшим удовольствием, - удовлетворенно улыбается Зиновий Гердович.
*
К вечеру лежбище бомжей превратилось в импровизированную галерею. На стенах были развешаны Митины картины, из нескольких лежаков соорудили длинный фуршетный стол, на котором Люськиными заботами пестрели разнообразные закуски. К семи у лежаков собрался приглашенный Кутей народ. Оборванцы со всего города скопились у импровизированной галереи. В кулуарах шли обсуждения. Трудно сказать, насколько собравшуюся публику интересовали рисунки, но стол, несомненно, искушал всех. Хромая, вперед выступил исполнительный директор: Господа! Сегодня мы открываем первую персональную выставку известного художника Дмитрия Кирьянова на его Родине. Книга отзывов в конце стола. Те, кто не владеет грамотой, свои впечатления могут излагать устно. Я запишу их на бумаге. Все это пригодится для истории. Прошу приобщиться к искусству, господа.
Не заставляя себя ждать, толпа оборванцев заваливает на территорию импровизированной выставки. Постепенно народ освоился. Впечатление от происходящего почти то же, что и на обычных выставках. Беседы у картин, восхищение, недоумение, улыбки, грусть, в руках бокалы с напитками, все как и полагается на презентациях, за исключением одежд посетителей - и в этом вся соль. Митя в стороне наблюдает за лицами. Кажется, ожидаемого развлечения не вышло. Все увлечены, но, похоже, больше столом. Однако все довольны, всем весело, у всех счастливые лица. Для них праздник удался. О Мите забыли. Вероятно, также забыли, по поводу чего веселье. Откуда-то издалека доносится чуть грустная, но светлая мелодия - это голос Эдит Пиаф. Митя уходит. Никто не замечает его ухода. Он идет пустынным берегом. Набегающие волны смывают его следы. Нарастает звучание мелодии. Неожиданно Митя срывается с места и бежит вдоль берега, весело футболя босыми ногами морскую воду. Большой красный шар садится за горизонт. Странная космическая мелодия плывет в воздухе. В кадре появляется странное лицо с большим птичьим клювом. В руках существа лейка. Вода из нее льется на растущую из земли человеческую голову. Сквозь струи воды просвечивается солнце, но, похоже, это уже рассвет, а вода на самом деле льется из шланга - дворник поливает асфальт во дворе Митиного дома. Все это происходит за окном Митиной комнаты. Утро. Митя уснул за столом. Видимо, он рисовал всю ночь. На столе рисунок. Знакомый сюжет с растущей из земли человеческой головой, тот самый, что явился ему впервые как видение, как сон в отделении милиции. Под рисунком подпись: ?Вызревание?.
*
Шум отдыхающих. Переполненный приморский бульвар. Играет музыка. Митя в окружении верных друзей продает свои рисунки. Здесь же его новая работа под названием ?Вызревание?. Все с похмелья. Митя сидит на зеленой траве, уронив голову, рассыпались его длинные волосы. Рядом коляска, в ней Люська, ее рука гладит Митину голову. Ничего, Мить, ничего... Все будет хорошо... Продадим картину... Будут деньги... И все будет хорошо... Шиш безнадежно зевает: Кто их купит? Полдня сидим. Хоть бы кто спросил! Нужно уметь ждать, - философски замечает Зиновий Гердович. - Как говорится, время разбрасывать камни и время собирать. К тому же, на всякий товар есть свой покупатель.
Шиш с недоумением смотрит на Зиновия Гердовича. Пойду, стрельну закурить, - говорит Кутя.
Шиш вздыхает: Хоть на паперть иди. На паперти, Шиш, вам не место, - продолжает наставлять Зиновий Гердович. На паперти просят на хлеб, а мы на водку.
Люська нервно смотрит на Зиновия Гердовича: Перестали бы болтать. Надоели со своей мудростью. Вы ведь в стороне не сидите, пьете, как все. Увы, увы... - вздыхает Зиновий Гердович.
Шиш глупо смеется, радуясь поражению Зиновия Гердовича. Возвращается Кутя. Курит сигарету. Зиновий Гердович жмурится на солнце. Кутя, как вам удается столь молниеносно стрелять сигареты? У меня лицо доброе, жалость вызывает и сострадание. Странно, может, я слепой? - театрально удивляется Зиновий Гердович. Снова глупо смеется Шиш. Вы помните, Митя, Союз Советских Социалистических Республик? - не переставая щуриться на солнце, вдруг спрашивает Зиновий Гердович. - Как я любил его, нежно и трогательно. Это была моя Родина. Теперь ее не стало. Я осиротел. Мы все страстно мечтали жить при коммунизме. Мы ходили на праздничные демонстрации. Мы хотели, чтобы был труд, мир, май. У нас было пятнадцать республик, пятнадцать сестер. Мы жили в мире и достатке. Казалось, еще немного - и на нас посыпется манна небесная. А какая тогда была дешевая водка, - грустно вспоминает Кутя. - Пачка сигарет стоила двадцать копеек, а теперь... А сколько стоила тогда жизнь? Сколько стоила свобода? - тихо спрашивает Митя.
Зиновий Гердович поворачивается к нему: Что касается жизни, ей цена всегда одна, а вот на счет свободы вы правы, Митенька. Все это было так печально. Однако, заметьте, с приобретением свободы отчего-то утрачена вера. Вера в светлое будущее. Ведь согласитесь, ее нет, а ведь раньше была, и идеалы были, а сейчас где они? Укажите мне хоть один достойный. Эй, чумазый, почем твоя мазня? - слышится ехидный смешок над головой.
Возле картин останавливаются двое жлобов, новоиспеченных ?крутых? с бритыми затылками и телячьими глазами, сытых и изрядно пахнущих французской парфюмерией. Они жуют жвачку и пьют баварское пиво из банок. Ну вот... - печально вздыхает Зиновий Гердович.
Митя не поднимает головы. У Люськи задергалась щека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21