Гречко наливает снова. Лейтенант выпивает. Все это происходит молча, почти автоматически; кажется, ситуация привычна для обоих. Гречко пытается заглянуть через плечо начальника. На рисунке - копия лейтенанта, перед ним на столе миска с пирожками, в руках пистолет, а за ухом большая полевая ромашка. Гречко улыбается, но тут же принимает серьезный вид. Лейтенант продолжает смотреть на художника. Голова болит? - спрашивает он.
Художник молча кивает. Лейтенант достает еще один стакан, ставит на стол. Затем тянется к стоящему рядом железному сейфу. Открывает его ключом, достает начатую бутылку водки, наливает в стакан. Давай... - говорит он художнику.
Художник смотрит на преобразившееся лицо милиционера. Кажется, за короткое время оно словно похудело и облагородилось. Еще мгновение раздумий - и художник выпивает водку. Гречко ошарашен поведением начальника.
*
Солнечный день. Двор, где находится участок милиции. Открывается дверь участка, появляется художник. На нем белая рубаха, на плечах видны петли для погон, рубаха явно велика ему в плечах. Рядом с ним толстяк лейтенант. Оказывается, он совсем небольшого роста. Он жмет художнику руку. Они прощаются. Художник идет через двор. Затем останавливается у ворот. А рубашка?! - кричит он, показывая на милицейскую рубаху, в которую одет. Оставь себе! - машет рукой милиционер.
Они смотрят друг на друга. Тихий ритмичный стук, словно стук сердца, доносится откуда-то издалека. Это первые звуки ?Родины? - песни в исполнении ?ДДТ?. Художник покидает двор. Далеко позади остается стоящий на пороге одинокий милиционер.
*
Босые ноги в милицейских брюках ступают берегом моря в такт продолжающей звучать мелодии. Небритое лицо художника открыто навстречу свежему морскому ветру. Пустынный пляж. Далеко впереди, на пирсе, темнеют силуэты людей. Художник идет к ним. Среди нескладных мужских фигур - инвалидная коляска. В ней Люська - женщина с синяком под глазом, с растрепанными волосами. Это она больше всех оскорбляла милиционеров при его задержании. Кроме нее еще трое мужчин. Самый пожилой из них - бывший актер с крупным носом, глубоко сидящими умными глазами и нависшими над ними роскошными густыми бровями. Очень похож на артиста Зиновия Гердта. Кажется, это он сам и есть. Его даже зовут Зиновий Гердович Бажановский. Да, ведь он еще и хромает. Интеллигентен, с хорошими манерами, которых у него ?не отнять, как не вычерпать моря?, как и его вытертого до дыр, изношенного театрального сюртука, даже когда он бывает пьян вдрабадан. Скоро ему стукнет шестьдесят. За последние пять лет он сумел пропить все, что осталось после смерти жены. Кутю же, его младшего коллегу, пятидесятилетнего бездомного, жена бросила. Вернее, выбросила, как выбрасывают на помойку отслужившие свой век вещи, которые уже невозможно починить, и которые лишь занимают место. Шиш третий из мужской компании, самый молодой, иногда чуть глуповатый, внешне похож на женский велосипед, худой и высокий рыжий парень, не помнящий своих родителей оттого, что их у него никогда не было. Случается... Все они бездомные, бомжи, по разным причинам оказавшиеся в одинаковом положении люди, которых сплотила общая житейская судьба. Все они Митины друзья. Именно так зовут нашего художника. Они ждали его здесь, может быть, всю ночь; скорее всего, всю ночь, и ждали бы еще много дней и ночей, несмотря ни на что, потому что Митя для них не просто друг, он кумир, любимец, он их опора и защита, он кормит и поит их, продавая свои картины. Они беззащитные, но свободные дети природы. Он любит их. Они без ума от него. Общество осуждает его. Он плюет на общество, предпочитая независимость. Ему просто нравится быть с ними. Еще мгновение - и, подняв руки к небу, приветствуя друзей, Митя срывается с места. Навстречу ему, опережая друг друга, бегут счастливые оборванцы. Еле поспевая, катит позади инвалидная коляска. ?Родина! Еду я на Родину! Пусть кричат: ?Уродина!? А она нам нравится! Хоть и не красавица...? - звучит их любимая песня. Упираясь руками из последних сил, Люська крутит старые, с вылетевшими спицами, колеса коляски, но они вязнут в морском песке. На глазах у Люськи слезы. Она смотрит на бегущих навстречу друг другу мужчин, задыхаясь от радости и бессилия. Митя подходит к Люське. Ее лицо в слезах, под глазом старый синяк, по лицу размазана дешевая косметика. Менты проклятые... Что они тебе сделали? - всхлипывает Люська. У тебя тушь поплыла. А синяк совсем сошел... - нежно говорит Митя, опускается на колени перед коляской, гладит Люську ладонью по щеке, стирая слезы и размытую тушь. Люська улыбается, продолжая всхлипывать. Вчера я видел славный сюжет. Я нарисую его. Он будет называться ?Вызревание?... Он принесет успех... Утри слезы, все будет замечательно...
*
Пустынный берег. Митя катит коляску с Люськой. За ним бегут Шиш, Кутя, хромая, подпрыгивает Зиновий Гердович. Нарастая, звучит ?Родина?. Ветер свистит в ушах. Пытаясь перекричать и песню, и ветер, орет Шиш: Слышь, Мить! Че они от тебя хотели?! А?! Они че, мента из тебя сделать хотели?! Мить! А?! Че это на тебе штаны ментовские?! А?! А?! - словно эхо, кричит в ответ Митя.
Смеется вся расхристанная компания, бегущая вдоль моря, вслед уходящему солнцу. Нарастает звучание мелодии.
*
Бульвар, ведущий к морю, пестреет рядами коммерческих киосков. Митя с компанией подходит к одному из них. Из окна киоска торчит здоровое, лоснящееся лицо молодого человека. А, Митяй, это ты... Как дела? Рисуешь? Рисую, Вить, - нетерпеливо, без особого желания говорить, отвечает Митя. Ну и как, покупают? Покупают, Вить. На пропой хватает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21