Некоторые, боясь подробностей, не спрашивали ни о чем, и командир ушедшего в небытие экипажа не смел тревожить их подживающие раны...
Он обошел всех.
Чуть позже, во время похорон двух авиаторов, навсегда оставшихся в корме самолета, и переставших с возвращением своего командира сиротливо числится пропавшими без вести, к нему подвели, приехавшую с Урала, мать радиста. Старая женщина уже не плакала. Мудрые глаза смотрели на него проницательно и по-доброму. Низким голосом она успокоила:
- Я верю, сынок... Ты сделал все, чтобы спасти наших ребят. Не убивайся, и не терзай себя. Тебе надо ещё долго жить...
Берестов, сняв фуражку, наклонился и припал губами к её теплой, морщинистой руке. Она погладила голову молодого человека и продолжала:
- Рассказали мне о твоих напастях... Нелегко тебе. И у меня боле никого на свете не осталось... Коли совсем станет худо - приезжай сынок. Ты последним моего Романа видел... Всегда буду рада...
4
- Эй, счастливчик, - окликнул проснувшегося друга майор, - вставай! День освобождения проспишь.
- Привет, - потягиваясь, пробормотал капитан и, взглянув на часы, вскочил с постели, - вот это я придавил, однако...
Заболтавшись вчера до поздней ночи, приятели легли поздно. Утром Владислав по привычке открыл глаза в семь, а Максим беспробудно спал до полудня.
- Скоро уж девчонки могут заявиться, - радостно воскликнул он, выбегая в коридор с полотенцем.
- Не торопись, - посоветовал вдогонку пилот, - оформление документов ещё пару часов займет...
Позавтракав прямо в камере, они отправились знакомиться с новым дежурным, сменившим пожилого вояку. На сей раз, за столом вальяжно восседал молодой капитан третьего ранга, приблизительно того же возраста, что и Берестов. Читая свежую газету, он даже не повернул головы, когда офицеры вышли из коридорчика. Только услышав приветствие, работник комендатуры ненадолго прервался и, кивнув, небрежно бросил:
- Вас инструктировали, что из камеры арестованным разрешается выходить только в туалет?
Макс решил с подобной занудой не связываться и промолчал.
- Мы в курсе, - ответил летчик. - У капитана Лихачева сегодня кончается срок в шестнадцать часов. Хотелось бы, чтобы в это время он вышел отсюда.
- Вот в шестнадцать и займусь документами, - ухмыльнувшись, ответил, дежурный, - к своей смене закончу. У нас тут свои порядки.
Договорив, он снова уткнулся в прессу, давая понять, что далее разговаривать, не намерен. Но уже через секунду, оторопев, взирал широко раскрытыми глазами, как его газета медленно превращается в руках летчика в меленький, скомканный шарик. Закончив аутодафе, Берестов наклонился к побледневшему от злости офицеру и аккуратно запихал тому комок в нагрудный карман кителя, приговаривая при этом:
- При несении вахты, вам дозволяется читать только Устав гарнизонной и караульной службы. Или на этот счет у вас тоже свои порядки?
Выдернув из пластикового кармана настенного планшета только что названный Устав, он бросил его на стол перед дежурным и, завершая разговор, добавил:
- Из него же вы узнаете о сроках содержания арестованных и о времени их освобождения. Не прощаюсь, в шестнадцать увидимся...
- Эка ты его, - зашелся смехом, растягиваясь на кровати капитан.
- И откуда только такие берутся... - пробормотал Влад, тоже занимая горизонтальное положение.
- Да, уж... Два дня нормальные мужики заступали, а тут на тебе!
В дверь громко постучали.
- Открыто! - крикнул Лихачев.
Вошедший матрос пригласил майора к телефону. Пройдя через коридорчик, пилот увидел злорадно улыбающегося дежурного. Небрежно подав ему трубку, тот процедил:
- Вас комендант.
- Майор... - хотел, было представиться Берестов, но на другом конце перебили:
- Владислав, что там у вас произошло?
"Владислав!? Откуда "дед" знает мое имя и что это с ним вообще?"
- Товарищ контр-адмирал, у моего друга заканчивается срок в шестнадцать часов. За ним вот-вот должна приехать жена. Но, как мне показалось, отпускать его в назначенное время не собираются - что совершенно противоречит Уставу. Вот собственно и все...
- Как это все!? - удивленно вскинул брови развалившийся на стуле доносчик, - про газетку ещё расскажи.
- Ты вот что... - послышался из трубки спокойный голос коменданта, не переживай за друга, сынок... А этого ухаря - дежурного я хорошо знаю. Передай-ка ему трубочку...
Совершенно сбитый с толку словами и обращением старого контр-адмирала, летчик протянул трубку капитану третьего ранга. Тот надменно принял её и поднес к уху с важностью министра обороны. После первых же, видимо, очень крепких слов собеседника, вся спесь, и злорадство с лица испарились. Их место, поочередно сменяли: растерянность, страх, удивление, обида...
- Так точно... есть... понял... - отрывисто отвечал он в течение короткого разговора.
Наконец, опустив трубку на старый телефонный аппарат, дежурный вздохнул и, искоса глянув на авиатора, присевшего на край стола, проворчал:
- Неприятностей из-за вас теперь не оберешься...
- Сам же поспешил "настучать".
- Что-то я не пойму! - пряча глаза, покачал головой офицер с красной повязкой на рукаве, - родственником ты ему вроде не приходишься - не впаял бы десять суток. Задобрить, что ли чем пообещал?
Берестов спрыгнул со стола и спросил, медленно направляясь в камеру:
- Легко, наверное, живется на свете такой мразью? Думать, заботиться ни о ком не надо...
- Да пошел ты...
Через миг летчик рванул его за грудки со стула и, держа перед собой, сквозь зубы говорил:
- У тебя остался час на оформление документов. Уяснил?
Капитан третьего ранга с покрасневшим от напряжения лицом, натужно молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72