Вместе с двумя моими знакомыми из московского правительства, - ну с теми, которые помогли мне с газетой. Мы создали акционерное общество на базе разорившегося заводика по производству металлоизделий. Идея, конечно, была моя. Теперь у него полно заказов, и мы даже начинаем расширять производство.
- И что выпускает твое предприятие?
- Таблички для домов. С новыми названиями улиц...
Момот явно рассчитывала, что ее слова произведут на Виктора впечатление, и не ошиблась.
- И у тебя... как бы это сказать... нет никаких проблем? - осторожно поинтересовался Ребров. - Получается, что ты сама переименовываешь улицы, а потом делаешь себе заказ и изготавливаешь новые таблички...
- Тут, конечно, присутствует деликатный момент, - согласилась она. Но, во-первых, решения о возвращении старых названий принимаю не я лично, а авторитетная комиссия. А, во-вторых, никто не знает, что мы являемся совладельцами завода - наши доли оформлены на других лиц. Моя, например, записана на мою парализованную сестру. Естественно, это - секрет... Могила?
- Ты еще спрашиваешь?! - заверил ее Виктор.
- Кстати, ты даже не подозреваешь, насколько это выгодно! - с такой же горячностью рассказывала Маша о своих новых делах, как когда-то о планах выпуска газеты. - В Москве - тысячи улиц. Некоторые из них тянутся многие километры. Ты представляешь, сколько нужно изготовить таких табличек? А когда уже практически все сделано, улицы или заново переименовывают, или городские дизайнеры разрабатывают какой-нибудь более современный вид указательных знаков, и все начинается сначала.
3
Маша еще что-то говорила о своем удивительном бизнесе, но Виктор уже не слышал ее. Его словно ударили по затылку чем-то тяжелым: в ресторан неспешной походкой, с подчеркнутой скромностью, как человек, который не нуждается в дешевых внешних эффектах, вошел президент банка "Московский кредит" Владимир Шелест, пропуская впереди себя Анну Игнатьеву.
Впрочем, не только Ребров, многие обратили внимание на возникшую в дверях пару. Шелеста, как одного из российских "олигархов", знали практически все присутствующие. А Анна была просто потрясающе красивой женщиной. И их появление давало возможность вволю поупражняться в остроумии, обменяться сплетнями - главному занятию на таких приемах.
К новым гостям тут же подлетел Алексей Большаков. Мягким, расслабленным движением Шелест протянул ему ладонь для рукопожатия и, видимо, стал говорить какие-то поздравления, так как Большаков расплылся в улыбке. А потом, вероятно, последовала шутка, потому что новоявленный депутат Государственной думы разразился бодрым смехом. Чтобы показать, как ему смешно, он запрокинул голову и изогнул назад свое толстое туловище, словно собираясь сделать мостик.
- Ты меня не слушаешь?! - дернула Виктора за рукав Маша.
- Что? Да, это очень интересно... - пытаясь собраться с мыслями, сказал он.
- Ну-ну, - недоверчиво пробубнила она и спросила: - А чем ты занимаешься сегодня вечером? Можно было бы смыться с этого приема и наговориться вдоволь, послушать где-нибудь музыку...
- Сегодня? - переспросил Ребров. - Сегодня у меня еще куча дел. С Большаковым не соскучишься.
- Да, кстати, - легонько хлопнула себя по лбу Маша, - я тебя тоже поздравляю. Кто-кто, а я-то знаю, сколько ты сделал, чтобы раскрутить эту тушу. Ну, хорошо, еще поговорим! - Она помахала рукой на прощание.
Оставшись один, Ребров пошарил глазами по залу и увидел, что Анна и Шелест с бокалами шампанского в руках стоят в довольно большой компании у окна. Там же находился и появившийся Стрельник, который что-то оживленно рассказывал, привлекая всеобщее внимание.
Виктору очень захотелось сказать Анне пару слов. Но было бы глупо присоединиться к этой компании сейчас. Стоило, конечно, немного подождать. Чтобы не торчать столбом посреди ресторана, он решил взять себе чего-нибудь поесть.
Но, видимо, в этот вечер ему судьбой было начертано если и не исповедовать всех своих знакомых, то хотя бы переброситься парой слов с каждым из них. У стола с рыбными закусками он увидел Хрусталева, державшего в одной руке тарелку с водруженной на нее рюмкой водки, а в другой - вилку.
В глубокой задумчивости Роман изучал палитру разложенных перед ним блюд и в этот момент был похож на художника, выбирающего краску для последнего мазка, которым он должен был обозначить на облаке луч закатного солнца. Мучения творца, видимо, продолжались уже давно, и было ясно, что выбор будет сделан между насыщенным розовым цветом слабосоленой семги или совсем уже бледно-розовыми, но с красной искоркой оттенками раковых шеек.
Наблюдая за своим бывшим начальником, Виктор решил, что раковые шейки точнее соответствуют цвету прощального отблеска солнца, и именно на них остановится Роман. Но тот все же выбрал семгу.
- Привет! Не ожидал меня увидеть здесь?! - как всегда на полтона выше, чем следовало бы, воскликнул Хрусталев, заметив Реброва. - Твой новый начальник, Большаков, конечно, чистоплюй. Боялся замараться на нашем съезде, прислал тебя. Думаешь, я тогда ничего не понял?! А вчера он сам позвонил мне и пригласил на этот прием. Понимает, что генерал Гнедаго величина! Такими связями не бросаются. Так что, как я тебе и говорил, сотрудничества нам не избежать. И не мы будем вас о чем-то просить. Не-е-ет! - замахал он вилкой, с куском истекающей жиром рыбины. - Большаков сам приползет в наше национально-патриотическое движение на коленях.
Хрусталев, как всегда, не щадил ни себя, ни других и сплеча рубил правду-матку.
- Вам придется немного подождать, пока приползет Большаков. После выборов он чувствует себя наместником Бога на земле и не ползает, а летает, - засмеялся Ребров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139