Ненавижу участь пассажира.
Стритхем, Талс-Хилл, Форрест-Хилл, Кэтфорд. Мерзкая, серая брошенная земля – Южная окружная дорога.
– Почему здесь нет нормальной дороги, как на севере? – застонал Моргун, когда мы застопорились у очередного светофора, а потом медленно поползли вперед, то и дело притормаживая.
– Сказал бы, куда едем, я бы подсказала, где можно срезать, – заметила я, но Моргун наживку не заглотил.
Хитер-Грин, Элтем, Блэкфен, Бекслиг. Аллеи для боулинга, склады мебели, «Макдоналдсы», площадки для гольфа.
Дартфордский тоннель. Я закрыла машину, спасаясь от зловонных испарений, и крепко зажмурила глаза. Я люблю мосты, но тоннели вызывают у меня лабиринтофобию – сразу приходят на ум крысы в канализационных трубах. Не хочу думать о бегущей над нами реке, о потоке машин, неуклонно влекущем нас вперед. Стало трудно дышать, ногти впились в потные ладони.
Когда я была маленькой, во время одной из наших редких семейных поездок в Лондон мы спустились в Гринвичский тоннель. Мои нервы подали сигнал тревоги, едва за нами сомкнулись двери лифта. В тоннеле, где гитарные переборы и возгласы детей гулко отражались от каменных сводов, я заметила, как мерно сочатся капли из темного Пятна на потолке, и стала кричать, впадая в еще большее неистовство из-за того, что мои рыдания возвращались, усиленные эхом. Уверена, что я была не единственным ребенком, которого отцу пришлось тащить из Гринвичского тоннеля на руках, но вряд ли такое часто случалось с девятилетними.
– С тобой все в порядке? – Моргун заметил, что я сижу с зажмуренными глазами и со сведенным, как в судороге, лицом.
– Будет в порядке.
И мы снова выехали на солнце. Я выдавила улыбку.
Саут-Окенден, Норт-Окенден, Брентвуд. Самое сердце Эссекского пригорода, где я была зачата, рождена, взращена.
– Куда мы едем, Крэйг? В Кембриджшир? Суффолк? Норфолк? В Восточную Англию? Просто скажи, насколько далеко мы сегодня заберемся?
– Далеко, дорогая, – засмеялся он. – Далеко.
– Ну, как знаешь.
И мы свернули с М25 на М11.
Мы миновали Харлоу, бетонный Нью-Таун, где мама обычно покупала мне школьную форму… Уж лучше бы мы двигались не на восток, а на запад.
Моргун рылся в бардачке. Тыльной стороной ладони он задел мою ногу, и я сообразила, что он впервые коснулся меня за этот день. Движение получилось случайным, но удивительно интимным. Моргун извлек пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. А потом увидел выражение моего лица.
– Да ладно тебе… В закрытом помещении, конечно, я бы не стал, но здесь-то…
Так вот зачем понадобился автомобиль с откидным верхом.
– Я последовал твоему совету насчет спорта, – сообщил Моргун, закурив. – Записался на фехтование.
– Фехтование! – Я едва удержалась от смеха, вообразив, как коротышка Моргун пританцовывает, подпрыгивает и делает выпады в облегающем белом костюме и в этой дурацкой маске.
– Ага. Какая-нибудь гимнастика – это не по мне. И бегать без остановки на раздолбанной дорожке, чтобы в результате никуда не попасть, не люблю. Мне по душе фехтование – агрессия в сочетании с точностью. Сила и стратегия. Вот это для меня.
– Только не жди, что я стану изображать даму в беде, – предостерегла я.
На девятом перекрестке, спустя два часа, мы свернули с шоссе. В груди сдавило. Руки затекли от напряжения, покалывало кончики пальцев.
– Все, Моргун, хватит с меня этих игр. Я хочу знать, куда мы едем.
Моргун покосился на меня, озадаченный нотками страха в моем голосе, но сказал только:
– Не волнуйся.
Грейт-Честерфорд. Литтл-Честерфорд. Б184. Крытые соломой коттеджи; «вольво», припаркованные на гравийных дорожках; старые домишки, ярко-розовые или бледно-желтые, со странным орнаментом над дверями – круги и квадраты, горошины и раковины. Эти рисунки – древняя местная традиция, подозреваю, что и потолки здесь расписывают так же. Я не наведывалась сюда уже многие годы, но по памяти могла перечислить каждый магазин, паб и отель в этих старинных деревушках. А на дороге могла указать все места, где во время дождя образуются лужи.
– Мы часом не в Саффрон-Уолден едем, Моргун?
Он снова дымил сигаретой, стряхивая пепел на дорогу. И ничего не говорил.
– Крэйг, мне необходимо знать – мы остановимся в Саффрон-Уолден или просто это по пути куда-то еще?
Он уже открыл было рот, но тут…
– Твою мать!
Машина резко вильнула в сторону, меня швырнуло вперед, и ремень безопасности врезался в грудь. Моргун дал гудок. Белая утка вразвалочку шла по дороге, даже не подозревая, что едва не превратилась в паштет.
– Господи, ненавижу ездить по деревням! Всю дорогу – эти хреновы твари! – Моргун постепенно приходил в себя. – Ты в порядке?
– Абсолютно. Крэйг…
Мы были на окраине города. Слева сверкал огнями паб «Восемь колокольчиков» – с виду совершенно не изменился. По воскресеньям родители водили меня сюда на ланч, и мы сидели в шумном зале за большим круглым столом. Когда мне было лет девять или десять, меня стошнило на автостоянке, прямо у главного входа. Мама отводила у меня волосы с лица и гладила по спине, пока не стало легче.
– Вместе с Винни додумались, да? Чья идея – твоя или ее? – Я потерла ноющий лоб. – Подумать только, я этого дня дождаться не могла… Ты когда-нибудь прекратишь решать все за меня?
Я и забыла, какая здесь большая церковь – почти собор. Шпиль виден за много миль.
– Зачем , Крэйг?
Он высматривал свободное место у обочины и наконец припарковался между «тойотой» и «вольво». Человек десять в бурых, черных и серых одеждах шли по дорожке к распахнутым дверям церкви. Я узнала толстушку миссис Дьюэр из школы – она опиралась на руку какого-то мужчины, наверное мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83