Они с женой говорили между собой по-итальянски. Темноволосая дочь мрачно смотрела из-под копны густых волос.
«Как жаль, что я не сижу за их столиком», – про себя подумала Женевьева.
– Прекрати таращить на него глаза, Друзи, – воскликнул Чарльз. – Ну, написал человек большую, толстую книжку. Что из того? Они всего лишь семья, которая ужинает в ресторане.
– Я не смог справиться с «Улиссом». – Роберт выпятил грудь, его манеры тоже стали нарочито выпяченными. – Все вокруг говорят, что читали его, но я готов поклясться, что почти никому этого не удалось сделать. Если вы спросите меня, я отвечу, это абсолютно непостижимо.
– Ты говоришь о величайшем романе нашего века. – Женевьева жадно смотрела на Джойсов.
– Да ладно тебе, – воскликнул Роберт. – Ты сама прочитала не больше, чем я.
– Неужели? – Она не смогла прямо посмотреть ему в глаза в ответ.
– Ну, скажу я вам! – воскликнула Друсцилла. – Я бы лучше купила перевод. И не важно, читала бы я его или просто засовывала бы между страницами цветы.
– Не сомневаюсь, что этот талмуд станет прекрасным прессом для цветов. – Роберт толкнул Чарльза локтем, и они оба расхохотались.
Женевьева покачала головой и выругалась про себя.
– А что, милая? – Роберт повернулся к Чарльзу. – Знаешь, моя жена пишет стихи.
– А она не могла найти более полезного времяпрепровождения?
– О, в этом тоже есть своя польза. – Лицо Роберта раскраснелось от алкоголя и веселья.
– Какая, например?
– Ну, время от времени у нас появляется дополнительная бумага для растопки камина, – произнес Роберт, и они оба снова захохотали.
– Не обращайте внимания. – Друсцилла сочувственно коснулась руки Женевьевы. – Мужчины!
Но Женевьева уже не слушала их. Она думала о Вайолет де Фремон. Представляла, как та ходит по мастерской Закари, трогает его вещи.
– Мне что-то нехорошо, – заявила она. – Лучше мне поехать домой. Ты не станешь возражать, если я возьму машину, да, дорогой?
– О, перестань, милая. – Улыбка исчезла с лица Роберта. – Мы же только пошутили.
– Меня это абсолютно не обидело. – Женевьева поднялась из-за стола. – У меня начинается мигрень. Сейчас вы кружитесь у меня перед глазами в море разноцветных точек.
– Я поеду с тобой, – встревожился Роберт.
– Не беспокойся, со мной все будет в порядке. А ты оставайся здесь и развлекай гостей. С вашего позволения, я хотела бы добраться домой до того, как начнется головная боль. Это был… замечательный вечер.
«Бентли» свернул на Правый берег, около пон де ла Конкорд проехал по площади, носящей то же имя, а затем вдоль рю де Риволи, по рю де Кастильон – до Вандомской площади. Сегодня вечером колонна выглядела мрачной и зловещей. Наверняка никто не удивился бы, если бы обнаружил сборище ведьм, танцующих перед ней, с ножами и в овечьих шкурах.
У Женевьевы голова шла кругом от безумной ревности, но она изо всех сил старалась дышать глубоко и сохранять спокойствие.
– Я просто должна сейчас с кем-нибудь поговорить, – сказала она себе, когда они завернули на рю де ла Пэ. – Всего несколько минут.
– Где прикажете остановиться, мадам? – спросил Пьер.
– Где-нибудь здесь. – Она наклонилась вперед и пристально всматривалась в стекло. – Нет! Подожди. – Впилась ногтями в мягкую кожу сиденья водителя. – Поехали.
– Но, мадам…
– Я сказала, поехали!
Женевьева наяву увидела именно то, что с горечью себе представляла. Знакомая машина была припаркована на рю де ла Пэ рядом с переходом, который вел к магазину Закари.
Длинная черная машина. Шофер дремал в своем кресле, надвинув кепку на глаза.
«Ли-фрэнсис» с серебряной статуэткой на капоте.
28
Сегодня вечером Лулу нарядилась в белое кружевное платье и вуаль. Поначалу платье, очевидно, задумывалось как свадебное, но юбка несколько изменилась и была укорочена, как раз чуть выше колена. Шумная публика сходила с ума от восторга, выражая свою преданность, а она ответно была благодарна своим зрителям. Когда появилась Женевьева, Лулу как раз начинала новый танцевально-песенный номер, в котором к ней присоединилась стройная и гибкая девушка, одетая в черный облегающий комбинезон, возможно танцовщица из балета Руссе или Суэдо. Она танцевала за спиной у Лулу, с потрясающей точностью повторяя каждое ее движение. Когда Лулу высоко вскинула ноги, девушка в черном повторила ее движение всего в нескольких дюймах у нее за спиной. Когда Лулу поникла, словно тростник, то же сделала танцовщица.
Лулу пела о девушке, чья тень перестает подчиняться ей, отказываясь следовать за хозяйкой, как и положено всем теням, и вместо этого затаскивает ее на шумные вечеринки, где танцует всю ночь напролет, заставляя танцевать и свою хозяйку, полностью лишая при этом сил.
Женевьева, все еще мучаясь от ревности, решила выпить, чтобы хоть немного расслабиться, и заказала шерри. Отыскав в толпе Нормана Беттерсона, направилась к нему и взобралась на свободный стул рядом.
– Я не знала, что Лулу работает вместе с танцовщицей, – удивленно прошептала Женевьева. – Очевидно, они долго репетировали номер, но она ни разу об этом не рассказывала.
– Если вас послушать, покажется, что она водится с вашим заклятым врагом и предает вашу дружбу. – На Беттерсоне был строгий черный костюм. Он смазал маслом усы, чтобы загнуть их кончики.
– Мы с ней лучшие подруги, у нас нет секретов друг от друга.
– Так вы знаете? – Беттерсон странно взглянул на нее.
На сцене тень приобретала все большее влияние. Лулу пела о том, как в последние дни перед свадьбой девушка становилась все более слабой и изнуренной, словно тень, а тень оживала и становилась все более плотской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102