.. Скрытный, замкнутый человек, который умеет ставить свою незаурядную физическую силу на службу макиавеллиевскому мозгу, чтобы создать у окружающих впечатление, будто он всего лишь тупоумное чудовище, и действовать подобно чудовищу, когда его толкают на это извращенные инстинкты. С тех пор, как в детские годы он обнаружил, что внушает нормальным людям жалость, он понял, что может поступать как угодно, в том числе и причинять зло, ничем особенно не рискуя. Ведь ни один человек - если у него, конечно, не камень вместо сердца - не отважится обидеть существо, которое так обделила природа. И он пользуется этим! Вот что до сих пор никто не осмеливался высказать вслух на процессе, хотя в мыслях это было у каждого...
Конечно, мы искренне жалеем Вотье, которому не суждено пользоваться всеми чувствами, подаренными человеку природой, однако, по нашему убеждению, он не желает, чтобы его жалели, поскольку не нуждается в этом и осознает себя достаточно сильным и уверенным в себе, чтобы противостоять кому угодно, в том числе и своему защитнику, который, на наш взгляд, совершенно напрасно тщится наперекор воле подсудимого спасти его от заслуженной кары... Защита договорилась до того, что существовало по меньшей мере еще два человека, заинтересованных в устранении молодого американца! Абсолютно беспочвенное утверждение, как справедливо отметил господин адвокат гражданского истца, если учесть собственноручно написанные признания подсудимого и отпечатки его пальцев: могут ли быть более неопровержимые доказательства?
Сделав попытку заманить нас на страницы детективного романа, защита все же признала, что подсудимый, несомненно, входит в число тех трех лиц, которые якобы могли убить Джона Белла. Но он, по словам защиты, не мог совершить это преступление по двум причинам: во-первых, потому, что против этого восстала бы его совесть, а во-вторых - и это главное, - он не успел этого сделать, поскольку его на несколько минут опередил настоящий убийца. Утверждение весьма многозначительное: ведь оно подразумевает наличие у Жака Вотье преступного намерения! А поскольку с первых же минут расследования, проведенного на борту "Де Грасса", стало ясно, что ни о каком другом преступнике не может быть и речи, выходит, мы из собственных уст защитника узнаем, что убийство было предумышленным!
Мои выводы будут просты: в соответствии со статьей триста второй Уголовного кодекса, предусматривающей за квалифицированное преднамеренное убийство смертную казнь, я прошу суд вынести приговор, который общественность вправе от него ожидать. Я верю в справедливость его решения! Отмечу при этом, что в случае Жака Вотье никакие смягчающие обстоятельства, проистекающие из его тройной ущербности, не могут быть приняты во внимание, так как она нисколько не повлияла на его умственные способности, как это было показано самыми авторитетными специалистами. И, раз уж определение "чудовище" не единожды употреблялось здесь по отношению к подсудимому, мы не будем противоречить общему мнению, лишь уточним: Вотье - лицемерное чудовище, чей великолепно организованный ум во мраке вечной ночи подготовил преступление, в котором он никогда не раскается и которым гордится!
Краткая, ясная обвинительная речь произвела на присутствующих действие сродни ледяному душу. Даниелла с беспокойством отметила, что обычная бледность Вотье, похоже, еще более усилилась, когда переводчик передал ему заключительные слова прокурора, в которых явственно слышался лязг гильотины. Взгляд девушки тревожно перебегал с мертвенно-бледного лица подсудимого на безмятежную, скорее даже меланхолическую физиономию Виктора Дельо. Защитник поднялся со своего места, уже в сотый, наверное, раз с начала процесса поправив спадающие с кончика носа очки.
5. ЗАЩИТА
- Господа судьи, господа присяжные, прежде всего я должен попросить у вас снисхождения - скажем даже, великодушного прощения - за предстоящую речь, которая в отличие от выступления моего многоуважаемого коллеги Вуарена и блестящей обвинительной речи господина прокурора Бертье может показаться вам чересчур долгой... Поверьте, в мои намерения вовсе не входит увлечь вас в трясину словесной казуистики, где за фонтаном красноречия иные ловкие защитники ухитряются настолько искусно скрыть суть вопроса, что на поверхности остается лишь их профессиональное умение жонглировать словами и громоздить из них столь же звучные, сколь и пустые фразы... Все это мне ни к чему, поскольку передо мной стоит тяжелейшая задача: спасти Жака Вотье от кары, которую почтенные члены суда по велению сердца и совести вынуждены будут на него наложить, если мне не удастся доказать, что на наших глазах совершается ужасная судебная ошибка.
Итак, перед вами Жак Вотье, слепоглухонемой от рождения, двадцати семи лет от роду, обвиняемый в том, что пятого мая сего года на борту теплохода "Де Грасс" он убил Джона Белла.
Что это за человек? Никто не опишет его душевное состояние лучше, чем сделал это он сам на первых же страницах романа "Один в целом свете", проведя глубокий и тонкий анализ внутреннего мира своего героя. Героя, как две капли воды похожего на него самого... Те, кто прочтет "Одного в целом свете", откроют для себя Жака Вотье.
Посмотрим в глаза жестокой правде: к десяти годам Жак Вотье уже отбыл десятилетний срок тюремного заключения. Он был узником ночи, пленником непроглядного мрака, окружавшего его с самого рождения. Это и в самом деле было чудовище, но чудовище, живущее в инстинктивном ожидании события, которое перевернет его животное существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51