- Парьтесь от души, господа! - прокричал невидимый Котяра и в ответ ему лишь кто-то пропищал.
- В России на похороны люди ходят без приглашения!
Альфред Викторович закрыл глаза и, чтоб отлечь себя от участия в общих возмущениях и переживаниях, принялся размышлять о сущности русских обрядов, куда требуется приглашение, а где можно появится и незваным. Сам Альфред Викторович был в этом вопросе крайне щепетильным человеком и даже в периоды "глада и хлада", в моменты полного истощения средств к существованию, никогда не позволял себе Ее Величества Халявы. И с этой точки зрения, ему было нанесено сейчас смертельное оскорбление. Он попал в эту позорную компанию по явному недоразумению или - по очень существенной причине иного порядка. Устроителей этой прожарки в сауне он понимал очень хорошо - штатных халявщиков на разного рода банкетах, презентациях, премьерах, просто беспричинных тусовках развелось такое количество, что они - сжирали, выпивали, гадили, крали со столов столько, что смета устроителей утраивалась в сравнение с первоначальной суммой. Профессиональные Московские халявщики, как тараканы, проникали всюду - в частные богатые дома, в закрытые зоны воинских частей, ночные клубы, запертые рестораны, на записи популярных теле-программ, пресс-конференции с фуршетом, элитарные Дома Творчества - вплоть до правительственных дач.
Спасу от них не было. И кому-то это, судя по всему - надоело.
Но тем не менее, решил Альфред Викторович, имел бы на своих поминках решающий голос сам Федя Чураков, он бы, человек глубоко русский, такого безобразного наказания халявщиков - не допустил. Ни при каких обстоятельствах не могла пойти на такое безобразие и вдова его Нина Чуракова, в этом Альфред Викторович ни на секунду не сомневался. Но раз такое происходит, значит власть в доме Чураковых, да и на фирме "Славянский улей" - уже не в руках Нины. Власть перехватили другие люди, оставляя Нину в качестве красивой декорации уже чужой империи.
Возмущения в потемках сауны стало терять накал-напор по мере того, как температура стремительно повышалась. Через минуту возни и стонов Альфред Викторович определил, что и все остальные принялись торопливо раздеваться, укладываться пониже, на пол, чтобы выдержать температурную атаку. Смекнули. наконец, что и орать надо поменьше, да уже и не получалось никакого крика, поскольку воздух прогрелся до температуры полуденной пустыни Сахары.
А калорифер продолжал гудеть.
В принципе, Альфред Викторович был большим любителем сауны плюс в компания с дамами. Возле озера. Или - бассейна. С пивом. Потом - при шампанском. В заключение - общие танцы при обнаженном виде в призрачном лунном свете. Если каменка прогревает сауну до 90-100 градусов, это уже немножко жарко, но бодрит и проносит много пользы для восстановления сил организма. Если набегает 110-120 градусов при сухом воздухе, то становится достаточно тяжело, но все ещё полезно. 130 градусов - предел, о котором Альфреду Викторовичу приходилось слышать, но самому - не принимать. При таком режиме уже трещать волосы и ногти на пальцах раскаляются так, что могут будто бы и расплавиться.
По прикидкам Альфреда Викторовича температура в этой сауне к моменту, когда смолк гул калорифера, достигла 150 градусов, если не больше. Вся публика в сауне неминуемо должна была уже очень хорошо протомится, словно телятника или гусятина в печи духовки. Но двери не открывали - устроители давали время халявщикам продумать свой скверный стиль жизни. По общему молчанию, сопровождаемому лишь слабыми стонами, можно было понять, что халявный народ обессилел настолько, что ни к какому возмущению был непригоден.
Альфред Викторович держался мужественно, силы ему придавали мысли о том, что месть с его стороны устроителям пытки - неизбежна. Такие вещи пан Комаровский никому не мог спустить и, чтобы не потерять злости, он представлял себе, как будет выламывать ребра из тела обидчика или вываривать своего врага в котле с кипящим маслом и приговаривать при этом: "Помнишь, урод, ту сауну на поминках Феди?!"
Но несуразность мечты о мести заключалась в том, что лица своего врага Альфред Викторович и представить себе не мог! За что и кто поместил его, Комаровского, в эту гнусную компанию и подверг незаслуженным пыткам он понятия не имел, вот что обидно! Ведь этот убогий Котяра - всего лишь навсего холуй, исполнитель чужой воли! "Черный список" наказуемых составлял другой человек! А убогий Котяра не достоин проварки в кипящем масле, с него достаточно утопления в жиже сортирной ямы.
- Фашисты! Гестапо! Я вашу маму зарежу! - раздался в сауне истошный крик и по характерным интонациям Комаровский определил, что возмущение выражает южный человек Меламед. - Я вашему папе кишки на уши намотаю!
Но и у него, Меламеда, вроде бы привычному к жаркому солнцу Юга, на длительное возмущение сил не хватило - задохнулся и смолк.
Температура становилась непереносимой - видимо жар оседал с потолка.
Чьей-то сиплый голос произнес.
- За что, суки? Я же не халявщик... Я всегда по честному...
- Умираю, господа, умираю...Доктора позовите, умираю.
Судя по тому, как Воронцов прохрипел эту последнюю фразу, дела его обстоятельно действительно на полном и трагическом серьезе.
Альфред Викторович сориентировался в темноте, прикидывая, где должны быть двери, привстал, подполз к ним и ударил пяткой в стену, закричав.
- У нас один уже не дышит!
Ему никто не ответил, а гимнастика в раскаленном воздухе вышибла из Альфреда Викторовича весь дух. Он растянулся на полу, чувствуя, что если и не умирает, то через несколько секунд сознание потеряет наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78