— До лагеря верст пятнадцать, — заметил Терешко. — Трудно будет добираться в темноте почти по бездорожью. Может, заночуем тут или отъедем на версту и раскинем лагерь?
— Что-то мне сдается, что лучше остаться в деревне, — предложил Лука. — Погода может испортиться. Дождем попахивает.
— Яцко, спроси деревенских, можно рассчитывать на ночлег тут? — Терешко озабоченно оглядел кривую улицу и людей, темневших неподалеку.
Тот долго говорил, жестикулировал и наконец повернулся к казакам:
— Они могут отвести нам вон тот сарай, что стоит у околицы. Там солома и крыша, хоть и прохудившаяся, но от небольшого дождя спасет.
— Тогда айда туда, казаки! — И Терешко развернул коня. — Будем сторожить по очереди, как бы чего не произошло ночью.
Недалеко от ворот сарая разожгли костер, повесили котелок с пшеном и тут заметили трех девок, скромно стоящих шагах в десяти, кутающихся в платки.
— Идите к нам, девчата! — Лука забыл, что те не поймут его, потом обратился к Яцко: — Позови их к огню, чего им торчать там.
Яцко с трудом добился понимания, и девки несмело присели на колоду, которую пододвинул к ним Яким Штаны.
Одна из них принесла двух общипанных голубей и показала, что их можно бросить в котелок.
— Данке, данке! — весело откликнулся Яцко, и его улыбка сняла напряжение с лиц девушек. — Любопытно глядеть на нас? — сказал тот по-своему, не заботясь о том, что его не поймут.
Девушки заговорили непонятно, но было ясно, что они сгорают от любопытства. Они жадно всматривались в незнакомцев, в их одежды и бритые головы со свисающими чубами, заложенными для удобства за уши.
Когда ужин поспел, все принялись есть, запивая терпким вином, принесенным в глиняном кувшине девушками.
Одна из них всё поглядывала на Луку, тот тоже не стеснялся, пытался что-то сказать, но ничего не мог вспомнить из того, что могло понравиться девушке. Омелько, заметив это, засмеялся и молвил лукаво:
— Лука, может, ублажишь девку? Вон она как липнет к тебе. Не посрами казацкую славу. Казаки, — повернулся он к остальным, — надо помочь хлопцу.
— А чего там! — отозвался Яким со смехом. — Парубок молодой, пусть набирается телячьей мудрости, ха-ха! Яцко, помоги хлопцу поговорить с дивчиной.
Тот усмехнулся, прожевал кусочек мяса голубя, отпил глоток вина, молвил:
— Лука, да ты становишься бабником! Гляди, как поглядывает на тебя эта краля. Не теряйся, пока есть что получить.
— Да я и не теряюсь, плохо только, что сказать ничего не смогу, — Лука отвернулся от казаков и встретился глазами с девушкой. Та улыбнулась, подруги захихикали, затараторили непонятно, а Лука смело тронул девушку за руку.
Та руки не отдернула, заулыбалась, протянула в кружке вина, Лука взял ее, отхлебнул глоток, хотя и не хотелось, и, вспомнив, сказал:
— Данке, спасибо!
Девушка была светловолосой, курносой и полнотелой. Вздрагивающая грудь нахально и соблазнительно тряслась при ее смехе, и Лука с трудом мог отвести глаза от этого зрелища. Девушке было лет восемнадцать, а может, и больше. Во всяком случае, она не выглядела простушкой. Ее подруги продолжали хихикать, но со страхом поглядывали на село, где еще светилось несколько тусклых огоньков.
Наконец они встали и стали прощаться. Курносая осторожно взяла Луку за руку и что-то сказала, показав на черневший невдалеке сруб. Подруги прыснули в платки и пошли прочь, оставив подругу наедине с юношей.
Тот чувствовал волнение, хорошо уже понимал, что ему предлагают. Улыбнулся и решительно пошел за девушкой.
Через полсотни шагов они оказались в срубе, вроде бани с ворохом сена и запахами мышей и прели. В смеси с душистым сеном эти запахи не могли взволновать мужчину, но Лука был слишком взволнован, чтобы обращать на эти мелочи внимание.
Девушка оказалась достаточно опытна, и Луке вспомнилась Мотря. Та тоже споро помогала ему, но теперь это почти не потребовалось. Лука сам поцеловал в губы девушку, та с легким смешком завалилась в сено и прижала его к себе.
Что-то сказала, вытащила из-за кушака оба пистолета — они сильно мешали — и приникла к юным губам Луки, шаря по его телу горячей потной рукой. От ее тела исходили запахи молока, навоза, пота и еще бог знает чего…
На рассвете пришли крестьяне и привели бычка, принесли вместе с ним две общипанные тушки гусей. Яцко долго благодарил, Лука искал глазами ночную свою подругу, но ее нигде не было видно. Казаки распрощались и спешно тронулись в путь.
До лагеря добрались, когда обоз уже вытягивался в длинную змею, растянувшись на две версты.
Конные казаки шли целиной в несколько рядов, выставив передовое охранение, в арьергарде трусили два десятка казаков, отстав на двести шагов от последних подвод.
— Чего так долго?! — окрысился Макей, встретив своих людей.
— Ночью не решились вертаться, Макей, — ответил Лука. — Зато смотри, какого бычка привели! И пару гусей. Селяне оказались сговорчивые и не осмелились перечить. Мы и переночевали в сарае.
— Чтоб вас!.. Однако бычок хорош! Да и гуси нам не помешают. Ладно, поспешите запрягать. Мы тронемся подальше к хвосту.
Несколько дней десяток Макея отъедался мясом, пригласили и Степанка со Свищиком. Макей посчитал, что такой старшой им не помешает. Лучше задобрить.
Через несколько дней встретили большой отряд имперских драгун. Те долго вели переговоры с полковниками казаков и офицерами сопровождения. Пополз слух, что им предписано изменить маршрут и идти на север, где должны соединиться с войсками, сдерживающими продвижение шведов к Саксонии.
— Тут названия какие-то чудные, что и не запомнишь! — ругался Лука.
— Чего серчать, когда в каждом народе свои названия, — утешал того Яким Рядно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14