Теперь и спать можно спокойно, братка.
– Так, Сивка. Спать будем. Глаза слипаются. Утро скоро.
– Спи, братка. Мать будить не станет, а на смену нам после обеда.


* * *

Только сон все никак не шел к Сивелу. Он вертелся на жестком ложе, прикидывая, как завтра получится. Белян тихо посапывал рядом. Брат, он всегда такой был – большой, спокойный. Характер у Сивела неспокойный, в драки часто встревал, задирал сверстников. Белян всегда спасал, но потом и выговаривал строго. А Рогдай, отец, – так вообще взбучку устраивал, мечи деревянные отбирал…
Сивел вздохнул, вспомнив, как отец вернулся из неудачного похода на Альту. Кликнул Изяслав Ярославич дружину, половцев бить. Собирались весело, бахвалились. Из отроков мало кого с собой взяли, да и отец строго воспретил в поход проситься. Киев-град наказал охранять, да главное – мать беречь.
Поехал Рогдай в поход, да еле живой вернулся. Хорошо, хоть вернулся – многие на бранном поле лежать остались. Киев тогда многими плачами оглашался.
Бок отца был половецкой саблей посечен, да и ногу стрелой пробило. С тех пор хромота на всю жизнь осталась. Но дело воинское Рогдай знал хорошо, сыновей учил знатно. Хоть и часто доставалось от него братьям, но выучка у них была отменная.
Вот только у отца не все складно выходило. Как прознали, что крещение не принял, – совсем туго стало. Воевода отворачивался, когда Рогдай просился опять на службу, да потом шепнул пару слов, что, мол, скоро в дружине повыведут всех, кто за старую веру стоит. Греки, мол, наседают на князя, чтоб он от язычников отвернулся.
А когда в Киеве смута поднялась против Изяслава, решил Рогдай со товарищи в Новгород уехать. Собралось их пара десятков мужей, все сторонники дедовской веры, кто с семьей, а кто сам, бобылем. Да и сам князь поспешил из стольного града, подальше от гнева народного, – так и поделом ему.
С купцами ехали, пока в Новгород добрались. По дороге пару раз от разбойников отбивались – тут-то и проверили Белян и Сивел отцовскую выучку. Ничего, только потом Сивелу все снился мужик, которого он зарубил топором, – первый поверженный враг. Сивел поведал про то Беляну.
– Нужно отца уведомить да жертву сотворить, – отвечал тот.
Отец хмыкнул, но потом неожиданно стал серьезен. Как раз проезжали негустой дубравой. Отец высмотрел поляну. Немного отстали от обоза. Братья развели костер и воздали жертвы Перуну – подстреленную куропатку и булавку для плаща. Затем развеяли пепел, окропили кровью землю, пошептали молитвы Вию – чтоб душа убиенного ворога не нашла их больше.
– Слышь, Белян, а ты как спишь? – приставал к брату Сивел.
Тот хмыкнул, пожал плечами:
– Не знаю – вечером лег, утром встал – ничего не снится, хвала богам.
Больше братья про то не говорили. Но Сивелу убитые враги во сне с той поры не приходили.
А вот девки в снах шастали. Особливо одна. Сивел частенько поглядывал на соседскую телегу, где куталась в платки дочь боярина. Так и не узнал тогда, как девицу-то зовут.
А в Новгороде отец нашел друзей, помогли дом поставить – зажили вольготнее, хвала богам. Жертву большую сотворили. Братья в малую дружину, к князю новгородскому Глебу Святославичу на службу поступили – уже не отроками, мужами. Новгородцы на них сначала косо смотрели, но братья быстро расположили к себе соратников по оружию – Белян своим спокойным нравом, а Сивел поначалу остерегся задираться.
Рогдай же подрядился к купцам местным в охрану. Далеко не уходил – на Ладогу, на Неву на лодьях плавал. На юг, в лесные поселенья ездил. Мать все ворчала, глядя, как все мужчины из дому уходят. Тосковала, но что тут поделаешь – сыновья все в отца пошли – крепкие, до ратного дела пригожие. А ее судьба женская – очаг беречь, за хозяйством присматривать, домашним богам подношения не забывать делать.
Но только и здесь, в Новгороде, христиане по наущению греков начали притеснять тех, кто старым богам подношения делал. По соседним лесам, где священные поляны, дубы повырубали, идолов оскверняли. Князь Глеб наказал всей дружине креститься непременно, знак серебряный на груди носить. А как чужую веру принять, когда сызмальства свои боги дороже? Пращуров боги не оставляли, так и сейчас за богов старых заступиться нужно.
Братья явно не показывали, что за старую веру стоят, – отец наказал. Змеевик тот серебряный на груди носили, чтобы не вышло чего.

2

Проснулись поздним утром, судя по солнцу. Проснулись с неохотой, но вспомнили, что за день сегодня, и подобрались. Молча поели и стали собираться в детинец. Долго напяливали на себя стеганые рубахи, кольчуги, наплечья. Аж взопрели. Но лучше сейчас попотеть, чем потом получить удар в незащищенный живот.
– Ну, отец, мы пошли, – сказал Белян.
– Идите, сынки, да постойте за веру отцов наших. Волхвы всю ночь замаливали богов, они нас не оставят.
– Прощай, отец. Мать не оставляй, оборони, если что.
– Обороню, обороню, – хмыкнул Рогдай. -
Я и сам еще не разучился меч в руках держать… Топайте уже. Да не лезьте на рожон. С оглядкой. Ты, Белян, за Сивелом присмотри, чтоб он свой норов особо не проявлял.


* * *

День у братьев в детинце прошел весь в хлопотах и разговорах с товарищами. К кому просто подходили поговорить – все, мол, как договаривались… Кого-то приходилось еще увещевать. К вечеру ноги гудели и ныли, а кошель с серебром почти опустел.
Белян как-то устало заметил:
– Сивка, слышь, а? Владыка-то мотается, видел? Не к добру…
– Да пусть себе бегает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12