Все улицы в этом квартале выглядели на одно лицо.
- Это одна из маленьких сестер, - объяснил Хард. - Сейчас она
работает не очень много, потому что изрядно постарела, но зато знает все,
что нужно знать об этой части Лиффдарга. И, замечу, в этом квартале она
обладает очень большим влиянием. Она даже имеет влияние на Гвардейцев
Матери, а в районе красных фонарей это очень важно. Ну, вот мы уже почти
пришли - она живет совсем рядом, здесь за углом - у-у-х!
Каким-то образом, повернув за угол, Хард врезался прямо в Тчорнио,
проводившим с половиной своего отряда прочесывание домов, и сбил его с
ног.
- Ай! - завизжал Тчорнио. - Вот они! Убийцы!
Трое из членов отряда бросились к Джону и Харду, суетясь вокруг них и
осыпая тумаками, которые доставались, правда, по большей части своим же
соратникам. Тчорнио поднялся на ноги и, стоя посреди улицы, трубил что-то
такое, что должно было означать сигнал, из чего-то, что могло быть рожком.
Все огни в округе засветились разом, во всех освещенных окнах показались
чьи-то лица, которые тут же мгновенно исчезли, а все огни разом погасли.
Это было вполне в обычаях квартала.
Комитетчикам еще только предстояло изучать приемы уличных драк, и
Джон с Хардом были в этом смысле идеальными учителями. Прежде, чем Тчорнио
закончил свою первую музыкальную фантазию на рожке, Джон уже успел научить
кого-то не бить сверху. Незадачливый ученик со стоном упал на грязную
мостовую, а борьба вокруг него продолжалась.
- Убийцы! - неестественно высоким голосом закричал Тчорнио. -
Помогите! - Прокричав это, он принялся за вторую арию на рожке.
Работая по очереди, Джон с Хардом убедили еще одного комитетчика в
том, что использовать в таких ситуациях ножи просто невежливо. Этот ученик
даже не стонал, поскольку его сильно беспокоила рана, из которой лилась
его благородная кровь. Третий комитетчик, убедившись в том, какой дорогой
ценой его друзьям достаются уроки, развернулся и побежал за подмогой.
Вместо того, чтобы заняться Тчорнио, что было совершенно необходимо
сделать, Джон и Хард побежали в другом направлении, оставив Тчорнио
продолжать свои музыкальные упражнения наедине с самим собой.
Не пробежав и половины квартала, приятели снова услышали выстрелы.
- Эти ребята зря времени не теряют, - пропыхтел, превозмогая свою
одышку, Джон. У Харда вообще не оказалось в запасе воздуха, чтобы ответить
ему.
Они наугад поворачивали в боковые улицы - два поворота направо, один
налево, затем снова два направо, один налево, делая зигзаги по самым
мрачным трущобам города. Комитетчики, сопровождаемые душераздирающими
завываниями рожка Тчорнио, все же ни разу не отстали от них более чем на
полквартала.
Никакая семья, даже самая презираемая и скромная, не может сохранять
безразличный вид, когда на улице идет такая живописная погоня. И если
завывания рожка Тчорнио вряд ли могли вытащить на улицу кого-то из жителей
квартала, то выстрелы, которые город вообще впервые слышал, сделали свое
дело. Улицы быстро заполняла толпа, и дело принимало плохой оборот.
Джон и Хард еще раз свернули за угол, на более широкую и лучше
освещенную улицу. Несколькими секундами позже комитетчики тоже свернули за
угол и замерли, с удивлением рассматривая совершенно пустынную улицу.

- Идите за мной, - прошептал мягкий, надтреснутый голос.
Темнота была просто жуткой. Казалось, Джон физически ощущал, как она
обволакивает его мышцы.
- Проходи, - прошептал Хард.
Они были в длинном крытом проезде или в туннеле, на брусчатке
которого было разбросано сено. Беглецы нырнули в первую же открытую дверь,
которую увидели, повернув за угол, даже не пытаясь разобраться, что это за
дом. Ситуация, в которой они очутились, вовсе не импонировала Джону, но
Хард, который отлично ориентировался во всех формах проявления
преступности в Лиффдарге, уверенно последовал за этим голосом,
напоминавшим скрежет наждака о стекло.
Они продвигались в кромешней темноте. Хотя казалось, что глаза Джона
должны были привыкнуть к непривычным для них условиям, тем не менее по
мере их продвижения вперед происходила совершенно невероятная вещь -
темнота сгущалась еще больше. Чем шире становились зрачки Джона и чем
больше они были готовы отреагировать на малейший проблеск света, тем более
очевидным для него становился тот факт, что в таком месте, как это, свет
не существовал вообще. Поэтому, когда после пятнадцатиминутной ходьбы их
провожатый наконец остановился и открыл дверь, свет, устремившийся в
длинную галерею, ослепил Джона, хотя его единственным источником являлась
жалкая дешевая свечечка, дававшая больше копоти, чем света.
Оказалось, что их провожатым является молодая женщина.
- Вот они, мама, - произнесла она. - Какие-то молодые грубияны готовы
были схватить их, но я открыла дверь.
Из глубины комнаты раздался приятный голос, напоминавший звон
серебряного колокольчика:
- Кто-нибудь видел, как они входили?
- Нет, мама, - ответила девчонка. - Я внимательно осмотрела улицу, и
никто не смотрел.
- Очень хорошо, моя дорогая. Теперь можешь идти спать. - Серебряный
голос прыгал вверх и вниз, напоминая совсем юную мелодию, которая
только-только родилась и пытается расправить свои крылья. - Проходите,
ребята, не торчите у двери.
Владелицей этого приятного голоса являлась самая толстая из женщин,
каких только приходилось видеть Джону на протяжении всей его жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55