В 6.00. утра генерал Орехов ярился через телефонную трубку, требуя объяснений по поводу трупа гражданина Моргулица. Генерал — поскольку наш товарищ пошел на повышение.
— А кто это? — пошутил я со сна. — Кстати, Вольдемар, поздравляю с генеральским званием.
— Александр Владимирович, — стальным голосом проговорил специалист по антитеррору. — Вы что себе позволяете? У Моргулица есть депутатский иммунитет.
— Был, — поправил я.
— А за поздравление спасибо.
— Пожалуйста, — ответил я. — С вас, генерал, бутылка.
— Две бутылки, если ответишь на вопрос: кто убил Моргулица?
— Не мы.
— А кто?
— Это не телефонный разговор, — потянулся к окну. Даже птахи не функционировали в кипенном рассвете. Что это с господином Ореховым? Волнуется за свое теплое, насиженное местечко и новое высокое звание?
В конце концов, накрепко обматерив друг друга, мы уговорились о встрече на нейтральной полосе. В известном для всех спецслужб местечке. В уютном скверике между двумя театрами. Под липами. Удобная точка для доверительных бесед, содержание которых тотчас же становится известным дворникам из Лубянки.
Когда вы с приятелем, отдыхая на лавочке, болтаете о любимой власти всякие пакости и замечаете, как медленно к вам приближается человек, шаркающей метлой по дорожке, убедительная просьба произносить слова четче и громче. Для облегчения труда операторов, страдающих профессиональным заболеванием — тугоухостью.
Надо понимать, у нас каждый имеет право на труд, и работает там, где отечество приказывает. Помогайте бойцам невидимого фронта, и они помогут вам. Шутка.
В скверах разгуливал праздный люд: мамы катили коляски, папы листали газеты, пенсионеры колотились в шахматишки, сознательные бойскауты тренировали Джульбарсов для будущей службы на границе с Украиной.
Светило катилось в деревьях, как колесо истории во времени. Воздух был прозрачен и чист, как шведская водка «Aбсолют».
Заканчивая марш-поход по городу, я увидел уморительный пейзаж. Пяток дворников толпились на одном квадратном метре. Без орудия производства. Но в плащах и фетровых шляпах.
В самом квадрате примечался новоявленный генерал, замаскированный под простого советского (б) чиновника. В костюмчике от покойного Версаче.
Я хотел пройти мимо, чтобы телохранители случайно из меня не сделали мишень. Но меня признали, отмахнув — милости просим в священный квадрат.
Люди в плащах и шляпах растворились в соседних кустах, будто грибники в лесу. И мы могли спокойно поболтать на волнующие нас проблемы. На лавочке. Под липами. На которых шебаршились пташки — капали пометом на планету. Мне-то что — я в курточке, а вот ежели такая едкая плюха на Версаче? Я было собрался предупредить товарища об этой опасности, да он отвлек вопросом о ЧП близ железнодорожного вокзала.
Я привел убедительное алиби о непричастности меня и нашей группы к бомбе. Это не наш метод убеждения, сказал я. А чей, спросил генерал. Я доложил. В общих чертах, но с некоторыми конкретными подробностями, касающих финансовых махинаций. Орехов задумался. Или сделал вид, что задумался.
— Молодчина Кеша. Хитро сработано. Не копнешь. Да, и зачем копать?
— Правда ваша, генерал, — пожал плечами.
— Давно надо было эту бочку с говном, — и уточнил. — Это я про Моргулица. — И свободно вздохнул. — Есть справедливость на небесах. А, Алекс?
— Есть.
И мы взглянули вверх, где вершилась высшая справедливость. Когда опустили очи долу, узрели студентку в облегающих джинсиках и джемперочке. С такой грудью, что её можно было использовать, как подставку для книг во время поездки в метро — в час пик.
— Хороша, — крякнул генерал. — Говоришь, со старичком уговорились?
— За коньячком-с.
— Это хорошо.
— А что плохо? — попытался я отвлечь товарища от приятных для глаза удаляющихся форм.
— Что плохо? Все хорошо… Э-э-э, в смысле, плохо, что возникают новые проблемы.
— Проблемы? — оживился я. — Ну-ну?
— Как дитя радуется, — покачал головой. — Очень сложные проблемы.
— А когда были легкие?
— Алекс! Я вот удивляюсь. К тебе все говно притягивается, как магнитом.
— Это как? — обиделся я.
— Все вокруг тебя взрывается, кровь бурлит, стрельба-пальба, трупы штабелями, а у меня? Тишь да благодать. Как это понимать?
— Я — практик, ты, Вольдемар, теоретик, — ответил я. — Можем поменяться местами.
— Э-э-э нет, разве что на лавочке, — хмыкнул штабист.
И вправду пересел, опасаясь за костюмчик. Поскольку бомбометание пометом на его стороне шло куда интенсивнее, чем на моей.
— И что за проблемы? — сдвинулся я на генеральское место.
— Надеюсь, тебе известно сложное международное положение…
— Вольдемар, будь проще.
— НАТО прет на восток, так?
— Так.
— Ему нужно дать по сусалам, так?
— Так.
— А наши политикашки-какакши собственной тени боятся, так?
— Да, так-так! — не выдержал я. — И что?
— Ничего, — генерал неопределенно махнул в сторону. — Есть одна проблема, но ею другие занимаются. Если не сложится, тогда — пожалуйста.
— Надыбить оружие нового поколения? — предположил я. — Всегда готов.
— Алекс, рано пока об этом, — взглянул на свои часы. — О! Мне пора.
— Хорошие ходики, — заметил я. — «Командирские».
— Подарок, — и начал движение к подъему высокопоставленного тела.
— И все? — удивился. — И надо было будить меня в шесть утра?
— Нет, не все, — снова сел на лавочку. — Ты держи своих в ежовых рукавицах.
— Что такое?
— Вчера Резо пристроил скандал в зале Чайковского. Нехорошо. Мешал проводить мероприятие. Рояль треснул. Общественность считает, что это происки шовинистов-националистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123