И хлопнули по молочку. За погибель всей пятой колонны!
Марго возмутилась — руки в боки:
— Мальчики, вы над кем смеетесь? Что происходит? Черт дери!
Я плюхнулся на стул, усадил на колени сопротивляющуюся маленькую девочку-хозяюшку.
— Мальчики, вы точно рехнулись! Евгений, да? Им молока больше не наливать.
— Если я рехнусь, то только от тебя, милая, — и чмокнул в ланиту, оставив на ней чистый молочный след, похожий на галантерейное сердечко. Такие сердечки-заколки я видел у мамы. В другой жизни.
У «Детского мира» штормила торгашеская волна: продавали все, от ползунков до колясок, похожих на танки в малиновых тонах. Наш джип проезжал мимо. Рыночных отношений. И вдруг — ба! Что за встреча… У детских колясок — генерал Матешко в плаще и шляпе, делающий вид, что торгует ходовым товаром. Да-да, торговля танками нынче приносит доход. Даже детскими.
Наших шуток генерал не принял. А стал браниться, правда, в корректных выражениях, поскольку с нами находилась молодая дама в лице Маргариты. Оказывается, генерал места не находил, когда пришла информация с ночной трассы о гибели двух машин. Уж он, грешным делом… Хотя наш автомобильчик тоже на вид — путь на свалку истории и металлолома.
— Товарищ генерал, — отрапортовал я. — Задание родины выполнено.
— Иди ты, — и покосился на Риту. — Охламонище. Каких свет не видывал.
— Но симпатичный, — улыбнулась девушка.
Джип выехал на набережную реки. По ней тянулась вся та же, кажется, ржавая баржа с пирамидами гравия. Майский блатной шарик катился по золотым маковкам кремлевских церквушек.
Мы с генералом Матешко решили прогуляться вдоль гранитной набережной. Зачем? Видимо, поглазеть на самоотверженных рыбаков, пытающихся выудить в мутной, мазутной реке потравленную пищу для своих братьев меньших. Чтобы те сдохли сразу. Не мучаясь.
— Ну, брат, вы потешились, — сказал Матешко. — ГРУ в трауре. Дусев рвет и мечет. Господин ШХН готов на все. И тоже в трауре. Кто мог подумать, что Нинель Шаловна. Странно, такая сильная. Кстати, все в МУРе на ушах, ищут какого-то генерала Бармалейчика. Твои шутки, Саня, а?
— Упаси Боже, — удивился я. — На такие шуточки я уже не способен. А какие проблемы?
— Ну, говорят, шутил такой. На тебя похожий.
— Нет-нет, не знаю, — не признавался я.
— Ну, и я говорю, — махнул рукой. — Ладно, какой у нас улов?
— Богатый, — ответил я, кивнув на рыболовов. — Куда больше, чем у этих фартовых. — И передал пакет.
Генерал Матешко, он же Бармалейчик, заглянул туда, будто я принес помидоры на борщ и он проверял их сочно-спелость, вздохнул удовлетворенно:
— Молодцы, братцы. Спасибо. — И поинтересовался: — Смотрел киношку?
— Имел такое счастье, — признался я.
— И как?
— Не «Ленин в Октябре», но кому-то будет интересно, — ответил я. — Да, если не секрет, кто интересуется такими художественными картинками? Помимо господина ШХН и иже с ним.
— Есть люди, — невольно взглянул на золотые маковки кремлевских церквушек.
— Понятно, — хмыкнул я.
Генерал Матешко с облегчением вздохнул, и мы пошли к машине. Рыболовы мужественно держали свою вахту у воды. По-моему, главное для них не результат, а участие. Олимпийский принцип — не результат, а участие, отговорка для чудаков на все ту же известную всему народу букву «м».
— Да, — вдруг остановился Бармалейчик, — а вы, случайно, копию не срубили? Знаю я вас, разбойников.
— Срубили, — признался я. (И сказал истинную правду. Сделали копию. Так, на всякий случай. Как говорится, все в хозяйстве пригодится.)
— Да ладно, — не поверил генерал, хлопая меня по плечу. — Ох, ребятки, с вами не соскучишься. Сейчас куда?
— К Кото, — ответил я. — Надо навестить Котэ. Взбодрить добрым словом и гранатами, которые фрукты.
— О, совсем забыл, — вытащил из кармана плаща конверт. — Премиальные, что ли. Вашей троице. Бери-бери, тити-мити народные. Из бюджета.
— Спасибо, — вздохнул я. — Панину на бензопровод, мне на томик Пушкина, а Кото на витамины.
— Привет ему. От меня.
— Кому? Пушкину? — пошутил я.
— Какому Пушкину? Ах, Пушкину. Ох, Александр-Александр… — и поднял руку. Зачем? Чтобы тормознуть тачку с шашечками?
Я ошибся: из-за угла на крейсерской скорости вырвался служебный лимузин. Генерал Матешко буквально на ходу… И все. Был генерал. И нет генерала. Был Бармалейчик. И нет Бармалейчика.
Я открыл рот от удивления — вот это профессионалы. Умеют же работать, когда захотят. Узнаю старую выучку. Как понимаю, олимпийское движение продолжается. И вновь набирает силу.
Посмотрев на вечную реку, вечных рыбаков и вечные церковные купола, я вздохнул и побрел к джипу.
Что наша жизнь — суета сует. Вот ещё одна проблема решена, порвана финишная ленточка — и что? Ничего, никакой радости и чувства победы. Усталость и обреченность. Вся наша деятельность похожа на работу золотаря, черпаком выбирающего говно из нужников подмосковных садово-дачных кооперативов. Неприятно для духа, да надо. И так каждый день. Год из года.
Радужная перспектива у нас, что там говорить.
Я сел в джип, и Маргарита сообщила, что баба Лена требует пропащие души на обед. В категорической форме. И в полном составе.
— То есть? — не понял я.
— Маленького, говорит, с носом, как у орла, взять с собой.
Мы переглянулись, хмыкнули — ай да калбатоно Лена — и поехали за маленьким, но могучим духом и нюхательным агрегатом, нашим незабвенным другом и товарищем Котэ.
Знаю по себе, болеть приятно. В том смысле, что окружен вниманием и заботой. И стоящие у изголовья ловят каждый твой шепот, каждое движение, взгляд… Тебя пичкают меловыми лекарствами, но и витаминами экзотическими фруктами и овощами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101