Разумеется, я говорю о журналистике. Бойтесь их, акул пера, ведь разденут до нитки, раскромсают душу и голым пустят в Африку.
В зеркальце заднего обзора плясал дребезжащий джип. Мои друзья, поняв, что я не шучу, а вредничаю, были тоже вынуждены загрузиться в транспортное средство, мною, кстати, отремонтированное, и отправиться из счастливого уголка восвояси. Дед Емеля и пес Педро остались на хозяйстве; надеюсь, пирожные пошли им впрок.
Рита закурила — молодое целеустремленное лицо. Милое, я бы сказал. Но в сигаретном дыму. Я был удивительно находчив:
— Курить — здоровью вредить.
Девушка покосилась на меня, как на заговорившую лошадь, и тоже была весьма оригинальна:
— Один грамм никотина убивает коня. Покажите мне этого коня.
— Он перед вами, — признался я.
Посмеялись. Что тут сказать? Я всячески игнорировал девушек, посещавших деревенского бирюка. Страх сковал мои чресла, как бы выразился поэт-романтик начала века. Зачем в который раз становиться на грабли?
— Саша, вы… ты какой-то странный, — сказала Маргарита. — Вроде себе на уме.
— Странный? — взглянул на милого провокатора.
— Ну, не такой, как Коля и Кото.
— Я профессионал, а они любители, — то ли пошутил, то ли нет.
— И какая же профессия?
— Профессия? — переспросил я.
И вправду, какая твоя любимая работа, Алекс? Я знаю, какая у меня профессия. Я собираю трупы. Я — трупоукладчик. Я уничтожаю ублюдочных особей, распространяющих вокруг себя страх, ложь, смерть. Я освобождаю общество от больной, биологической мрази.
В силу различных обстоятельств я взял на себя функции чистильщика родины от её внутренних врагов. Мои функции подобны функциям волка или шакала, спасающих родную территорию от опасной заразы. И нет силы, способной остановить меня. Даже смерть меня не остановит. Потому что я бессмертен. (М-да, кажется, я погорячился в последнем утверждении. И тем не менее, пока я живу, я бессмертен.)
— Саша, ты не ответил на мой вопрос. — Девичий голос привлекает мое внимание. — У тебя сейчас был такой вид, будто ты увидел на дороге дохлятину.
Девочка была недалека от истины. Дохлятина по своей сути не может вызвать ничего к новой жизни. Какие бы она, эта дохлятина, жизнеутверждающие лозунги ни бросала. Дохлятина — она и в Кремле это самое.
— Саша?
— Моя профессия, — повторил я. — Моя профессия — одиночество.
— Одиночество? — хныкнула девушка. — Звучит красиво. Ты, наверное, и стихи сочиняешь?
— Стихи люблю, — признался я. — Но, увы, не сочиняю.
— Мы сейчас улетим, — предупредила Полина. — На орбиту.
— Как Белка со Стрелкой.
— А это кто такие?
Я ахнул. Про себя. Боже мой, я забылся. Передо мной — ребенок, который ходил на горшок, когда я начинал смертельную игру с жизнью на счастье. Рядом со мной — яркая представительница другого поколения, не знающего о мужественных космических собачках, о кукурузе — царице полей, о газированной воде с сиропом по четыре коп. за стакан, о сахарных «подушечках» с повидлом.
Нынешнее поколение выбирает иностранную водицу на неприличную букву «П», бумажные затычки в срамное место и химические колеса, уничтожающие потомство.
— Саша, кто такие Белка и Стрелка? — повторила вопрос моя спутница.
Я популярно рассказал о первых космических полетах, о том, как великая страна без порток сумела первой запустить на орбиту спутник; как вся нация встречала первого в мире космонавта…
Тогда были времена побед. А что сейчас? Времена распада, позора и поражений.
— А вы, товарищ, патриот, — сказала на все это девушка.
— Любовь к родине — это плохо? Это нельзя? Это запрещено? — задавал я глупые, риторические вопросы. — Какая-то шкварка заширенная переврала все слова…
— Сашенька, — прервала меня Рита. — А что такое «шкварка заширенная»?
Я заскрипел от злости зубами: детский сад на выезде. Впрочем, я неправ. Если хочешь в чем-то переубедить собеседника, будь с ним любезен, как гремучая змея. И поэтому я улыбнулся, как мог улыбнуться только убийца, и ответил:
— Детка, перевожу только для тебя: «человек, изможденный наркотическими веществами». — За деревьями угадывались новые жилые массивы, похожие на пчелиные соты. — Какие ещё будут вопросы?
— Чувствую, у тебя большой опыт изучения воровского арго?
Я покачал головой и процедил сквозь зубы, взглянув в зеркальце заднего обзора — там, в километре, разваливался джип:
— Пану вырву жало, а Кото сверну шнобель.
Девушка искренне заволновалась:
— Это я сама, сама. В контексте загородной прогулки. Я ведь журналистка. Буду ею. Ты забыл, Саша?
— Я ничего не забываю, — гордо ответствовал я.
— Ты забыл сбить скорость.
Маргарита была права — впереди висела стеклянная скворечня поста ГИБДД.
Мы приближались к территории, оккупированной пятой колонной. Мы приближались к зоне, где действовали законы воровской общины. Мы приближались к среде обитания, окруженной свалками, похожими на блевотину большого отравленного города.
Я люблю прощаться. Всегда появляется надежда на неожиданную и радостную встречу. В будущем. Тем более если сразу можно договориться. Иначе говоря, наша славная троица, я, Панин и Котэ, была приглашена в гости. Через месяц. По случаю дня рождения Лады. Мы твердо обещали быть. При удачном расположении звезд. На этом девицы-красавицы, послав добрым молодцам воздушные поцелуи, растворились в толпе пасхального люда. Праздник закончился. Для нас, которых ждала производственная текучка. А на конспиративной квартире ожидал генерал Матешко. С нетерпением.
Наш боевой друг(старший по званию) спрятался надежно, в каком-то западном захолустном районе столицы, запорошенном цементным снежком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101