— Дух! Даешь! — взревела площадь и колыхнулась в обвальном наступлении.

* * *

По коридору женской консультации прогулочным шагом возвращалась жена; несла перед собой вооооо от такой живот.
— Как дела, родная? — подхватился я.
— Я тебя поздравляю.
— Мальчик?
— И себя.
— Девочка?
— И девочка, и мальчик.
— Не может быть! — потерял голову. — То есть я хочу сказать… И мальчик, и девочка?..
— Ага.
— Вот это я!
— И ты тоже!
И в эту счастливую минуту зашаркала шлепанцами старушка и прокуренным баском прорычала:
— Роженица, сколько ждать-то?
— Как? — изумился я. — Уже рожать?
— Дурачок! — засмеялась жена. — Меня кладут на сохранение.
— Что?
— На всякий случай, молодой папаша, — встряла нянечка.
— Тогда хочу видеть врача! — взбрыкнул я. — Я должен знать…
— А шо тебе доктор, милай? Знай свое дело: тащи фрукту… в этом самом… неграничном количестве… Яблоки там, груши, вишню, черешню…
— Черешню? — переспросил я.
Я вываливал запасы медовой черешни в унитазный лепесток, когда пришел мой младший брат Борис, он же Бо, он же Бонапарт. Был в строгом темном костюме, при галстуке. На лице торжественно-траурное выражение, шишка на лбу припудрена, что несколько ее маскировало.
— Можешь меня поздравить, — сказал Бо.
— Поздравляю. С чем?
— Аида остается. Аида не едет в Эмираты.
— Почему? В Эмиратах хорошо. Там коммунизм.
— Какой там на хер коммунизм, — поморщился мой младший брат. — Там триппер. Этот проклятый Халим…
— Не миллионер?
— Миллионер, но с триппером.
— Вот что значит — случайные половые отношения, — нравоучительно проговорил я.
— Я уже давно прекратил всяческие сношения, — ответил Бо. — С Аидой и прочими. Я теперь большой человек.
— Но маленького роста, — посмел заметить.
— Это не имеет значения. — Выставил ногу вперед. — Над моим образом работают СМИ и прочие заинтересованные структуры.
— Заинтересованные в чем? — не понял я.
— Скоро узнаешь. — И кивнул на телевизор: — Включи и не выключай.
— То есть нас ждут перемены?
— Вот именно! — Поднял руку. — Кардинальные перемены. Все мы находимся на очень трудном этапе преобразований. Важно в этой ситуации не растеряться, не падать духом…
— Хватит! — не выдержал я. — Иди к черту. Или я высморкаюсь в твой галстук.
— Ну что за манеры? — вскричал Бо. — Ерничаешь, провоцируешь, занимаешься дуракавалянием…
— Чем?
— Дуракавалянием! — повторил. — Вон хорошую черешню выбрасываешь. Выудил из унитаза ягоду, кинул в рот, пожевал. — Отличная, а ты…
— Слушай, брат, — не выдержал я. — Моя черешня, что хочу, то и делаю!
— Мыслить надо по-государственному, Саша…
— Стоп! — заорал я не своим голосом. — Изыди, сатана! — И принялся выталкивать взашей порождение догматического времени. — Сначала изучи классиков марксизма-ленинизма, а потом учи массы.
— Я уже изучаю! — оказывал сопротивление.
— Изучи, тогда и поговорим о текущем моменте! — И выпер вон будущего временщика.
Странная, практически необъяснимая закономерность наблюдается: чем ниже росточком вождь, тем непредсказуемее и непристойнее события, сотрясающие нашу Богом проклятую, недееспособную, замордованную, великую страну.
Кто-то объяснил просто: малорослые вожди первое, что делают, подравнивают всех под себя, и поэтому летят головы с камчадальских плеч. Хотя я думаю — дело в другом: каждый гражданин республики считает за честь лишиться лишней головы ради глобальных камуфляжных идей.
Однажды, гуляя в Парке культуры и отдыха имени знаменитого пролетарского писателя, который в последний смертный час свой очень беспокоился о судьбе французских крестьян, к своим же, родным, он почему-то не выказывал никакого участия, хотя они мерли как мухи в хлебородных краях, пожирая в голодном беспамятстве собственных детей; так вот, гуляя по прекрасному парку, мы с Бо набрели на измерительные приборы, от которых я и узнал конкретный рост своего младшего брата. Его рост вполне соответствовал общероссийскому стандарту — 150 см плюс-минус два сантиметра.
По этому поводу я, помню, тогда пошутил, мол, быть тебе, брат, лидером отечества.
А теперь размышляю: почему бы и нет? У нас каждый имеет право стать тем, кем он хочет. Почему бы миропомазаннику, сыну генерала и кухарки, не стать во главе государства? Недоделанный сын уездного учителя был? Был. Сын холодного сапожника был? Был. Сын малоросского люмпен-служащего… Ну и так далее. Будет сын кухарки. Главное, чтобы звезды ему благоприятствовали. Впрочем, генеральские звезды, переходящие в маршальские, разве тому не надежная гарантия?
В х-фокусе объектива — планета Земля.
На околоземной орбите — спутник-разведчик. Он ведет секретную съемку городка в степи. Средний план: над городскими развалинами плывет чад. На проселочных дорогах потоки беженцев. Танковое соединение двигается по шоссе.

* * *

Город с высоты птичьего полета. Он шумен, многолюден, праздно-трудолюбив. Пластается в летней утренней неге.
Мимо площади, где в центре стоит, как символ тоталитарного прошлого, пустой гранитный постамент, мчатся автомобили правительственного кортежа. Прохожие провожают их обвинительно-обывательскими взглядами. В одном из авто — маршал, если судить по золотым звездам на погонах и алым лампасам на брюках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122