— Счастьем? — не верит.
В х-фокусе объектива — прекрасная счастливая планета Земля.
На околоземной орбите — спутник-разведчик. Он ведет секретную съемку Объекта. Средний план: огромный аэродромный ангар в степи, огороженный колючей проволокой; пристроечка Поста у металлических ворот. Крупный план: осколки стекла под металлическим брусом. Снова средний план: разбитая ухабами дорога, по которой тащится невразумительный человечек.
Скоростная трасса — убаюкивающий шелест шин. И вдруг машина съезжает на проселочную дорогу, качается на колдобинах. На немой вопрос спутницы Ник отвечает:
— Пилот устал. Привал.
Лимузин мотает на непроходимой дороге, ведущей к местной речушке.
— Ой! Куда мы?.. Боже мой! — страдает Николь.
— Не пугайся, милая. Это только начало, — мстительно усмехается водитель, — нашего полета. Обещаю как бывший летчик.
— Что?! — прыгает на сиденье, точно кукла.
— Какой русский не любит быстрой езды!
— Ничего не слышу… О, какая глушь!
Наконец наступила первозданная тишина. Бархатная пыль падала на лобовое стекло. В чистых небесах катило гигантское велосипедное колесо с лучами-спицами. Ультрамариновая излучина речки манила.
— Нырнем под корягу? — Ник освобождался от летнего костюма, обнажая свою атлетическую стать.
Спутница заметно замялась. Ас журналистики, передернув тренированными плечами, с разбега нырнул в прохладные воды и под корягу.
И пока он барахтался в речке, Николь вытащила из своей спортивной сумки приборчик, быстро пощелкала цифровыми клавишами: запульсировал световой сигнал приема сообщения. Удовлетворенно вздохнув, вернула шпионскую принадлежность на место.
Потом… Ник вынырнул и тотчас же ушел под воду с головой. В случайную азиатскую речушку вступала прекрасная молодая и совершенно нагая богиня — богиня Европы.
Почему умерла прекрасная куколка Алька? Думаю, на солнце случилась термоядерная вспышка — лучи прожгли атласную защитную небесную оболочку… потом атласную защитную телесную оболочку А. - ее лакричная кровь вскипела и обесцветилась.
Бесцветный лак крови.
Я хочу одного: чтобы в меня не запускали лекарские хозяйственные лапы в поисках смерти в рубиновых кишках… Впрочем, будут ли кишки цвета лжи?
Ложь во спасение?
— Аида тебя любит, Бо, — врал я другу.
— Спасибо! — И смотрел предательскими глазами раба.
Почему я не говорю правду? Потому, что хочу жить. И каждый мечтает выжить в стране провокационных экспериментальных упражнений.
Помню, когда мы жили, было странное лето — была жара и жирные тюфячные миротворческие гусеницы издырявливали листья с маниакальной целеустремленностью, и какая-то соседская бабулька упросила меня и Альку собрать тварь с виноградника. И мы собрали коробку кишащей мелкотравчатой дряни — собрали за шоколад.
И делили его, когда появился Бонапарт. Он с трудом носил свою олигофреническую голову и от жары пускал хоботок соплей и слюней. Увидев шоколадку, Бо занючил:
— А мне-е-е?
— На, — сжалилась А.
— Нет, — сказал я. — Сначала пусть сожрет это. — И указал на коробку, где кишели гусеницы.
— Да? — удивился Боря. — А они вкусные?
— Объедение.
— Не надо, — сказала Алька, — это кушать.
— Надо, — отвечал я. — Отдам всю шоколадку.
— А? — И Бо облизнулся.
— Ну! — занервничал я.
— Не надо!!! — кричала А., и я толкнул ее на солнцепек.
И она побрела прочь, загребая пыль сандалиями, а я остался, и в моей руке таял шоколадный сургуч.
— Ну, я жду… Раз-два-три…
И загипнотизированный куражной сладостью… моим голосом… мутной болезнью… Бо вытащил полное извивающееся тело многоножного существа из коробки и перекусил его надвое. Брызнул в стороны изумрудный сок брюшины.
… Я ел черешню, плевал на себя косточки — мокрые, скользкие, онкольные, гранитные, когда пришел Бонапарт. Он взял целительную черешину, надкусил, как гусеницу, но, вспомнив о драме своего желудка, отбросил ягоду:
— Приглашаем на свадьбу двух любящих сердец.
— Поздравляю, — не удивился я. — Как невеста?
— Беременна.
— Уже?
— Что ж! — Самодовольная жульническая улыбка. — Какой ты сделаешь нам подарок?
— Я же сделал!
— Какой? — оторопел жених.
— Я подарю вам автомобиль. Твой, который теперь мой.
— Мой? — еще больше оторопел жених.
— Теперь он мой, — твердо отвечал я. — Забыл наш уговор?
— Ну да, ну да, — задумался мой собеседник. — Однако у нас к тебе просьба…
— Слушаю?
— Я хочу быть полезным членом для нашего общества.
— Как? — удивился я. И перестал есть черешню. Если бы не удивился, я бы продолжил жрать ягоды, а так очень удивился и спросил: — Повтори, будь добр, что ты сказал?
Мой друг стеснительно поводил жирондистской ногой… выгнул маклерскую грудь… и повторил:
— Хочу быть членом.
— Кто тебя научил?
— Что?
— Сформулировал просьбу кто? Столь изысканно?
— Аида!.. Она… кто еще?
— Да, — согласился я. — Действительно, кто еще?
— Больше некому, — подтвердил Боря. — Мы с ней начинаем новую жизнь.
— Какую жизнь?
— Новую и счастливую.
— И что же? — не понимал я.
— И поэтому я хочу… это самое… работать… на новое общество.
— У тебя воняют носки. Политику делают только в чистых носках.
— Аида их уже стирает. Круглосуточно.
—
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122