— Да, и летает, и плавает, и в огне не горит, а мы ползаем, как… И не нашел слов, чтобы выразить отношение к «труду и обороне» подчиненных войск. — Потеряли, мать его так! А до Москвы полсуток ходу.
— А если он не на столицу? — предположил Связист.
— Понял, — сдержанно ответил Генерал. — Во Владивосток, но все равно через белокаменную. Что будем делать?
Поднялся с места интеллигентный генерал Ракетных войск, поправил очки:
— Разрешите… Как известно, Москва дала добро на применение всех средств поражения.
— Да, — признался Мрачев. — Дала добро.
— Предлагаю обнаружить Объект и обработать «Градом».
— А лучше сразу атомной бомбой, — устало проговорил генерал ВДВ.
— Приказ есть приказ, — сказал Ракетчик. — Его надо выполнять.
Генерал Мрачев шумно вздохнул и спросил:
— Сынок, дед твой живой?
— Нет, умер… лет пять как, — удивился Ракетчик. — А какое это имеет отношение?
— Никакого, — ответил Генерал. — Только повезло твоему деду, генерал.
Возникла напряженная пауза. Ракетчик обвел взглядом своих боевых товарищей, почему-то снял очки и проговорил:
— А я любил своего деда… — И поправился: — И люблю.
Лучи летнего салатного солнца скользили по кремлевским куполам. По Александровскому парку гуляли беспечные москвичи и гости столицы. Смеялись дети с воздушными шариками. К Вечному огню торопились молодые брачащиеся. Фотографы запечатлевали на века всех желающих.
А в Кремль друг за другом спешили правительственные лимузины. На территории, окруженной кирпичным бастионом, чувствовалась атмосфера легкого панического настроения, переходящего в стойкий синдром безвластия.
В кабинете штаба Н-ского военного округа в одиночестве находился генерал Мрачев. Перед ним лежала карта Российской Федерации, над которой он крепко задумался. Появился вышколенный и скрипящий новыми кожаными сапогами молоденький адъютант:
— Директор завода Лаптев.
— Что? — вскинулся Генерал, помял лицо руками. — Директор?.. Я его не вызывал…
— Желает что-то сообщить… экстраординарное… Очень нервный, товарищ генерал… — улыбнулся адъютант. — Все поджилки трясутся.
— О Господи, у меня тоже трясутся! — вскричал Мрачев. — Надеюсь, у него второй Т-34 не выискался?
Однажды я и Саша Хван, тоже замечательный, скажу сдержанно, режиссер, пили. Когда пьют режиссеры, музы молчат. Мы пили и говорили на вечные темы.
— Ты з-з-замечательный режиссер, — говорил я. — Я горжусь тобой, как переходящим знаменем нашей с-с-страны!..
— С-с-страны нет, — отвечал на это утонченный Хван. — Но мы есть. Ты тоже з-з-замечательный… как человек!..
— А как режиссер? — насторожился я.
— Ты первый после меня.
— Не-е-ет, — не согласился я. — Ты первый после меня.
— А ты меня уважаешь? — последовал закономерный вопрос.
— У-у-уважаю.
— П-п-почему я первый?.. Сейчас скажу. Где мои очки?
— Очки?.. Они, кажется, на тебе. — Я протянул руку. — Очки на месте, Саша.
— А п-п-почему я тебя не вижу?
— Глаза закрыты. Я тебя вижу. Ты на месте.
— Точно. Страны нет, а мы есть. Интересно.
— Ты отвлекаешься, — заметил я. — Кто из нас первый, я не понял?
— А-а-а, — вспомнил Хван. — Я был в Америке. Ты знаешь?
— Знаю. Ты купил подвенечное платье за двести долларов.
— За сто девяносто девять!
— Да, — задумался я. — А к-к-какая связь?
— Связь? Между чем и кем?
— Между платьем и тобой, самым первым?..
— Да-да-да… — вспоминал. И вспомнил: — Я был в Америке. Америка страна контрастов, это ты знаешь. Там небоскребы, дороги, бары, автомобили, негры черные, полицейские белые…
— Белый дом, — подсказал я. — Как у нас.
— Не знаю. Не видел, — отмахнулся мой утонченный, повторюсь, собеседник. — Так вот, там еще есть эти самые… стокеры! Вот!
— Кто?
— Стокеры! Улавливаешь?
— Пока нет.
— Это значит — люди, занимающиеся грязной работой. Буквальный перевод: кочегары. Понял?
— Ну? — не понял я.
— Какой ты, право! — рассердился мой друг. — Где мои очки?
— Тьфу! — сказал я. — Очки на носу. А я не пойму, какая связь между тобой, платьем и кочегарами?..
— Стокерами?
— Именно!
— Объясняю: я вернулся сюда из Америки. Почему? Здесь моя родина. Вот почему. А я родине нужен? Я для всех кто?
— Кто? — удивился я.
— Никто. Стокер! Человек, занимающийся самой грязной работой. Мы с тобой, душечка, сидим в пахучей чудовищной двустворчатой жопе! И ковыряемся в ней, как кочегары в топке!..
Я несколько протрезвел и сказал честно:
— Хван! Я от тебя протрезвел. Давай выпьем?
— Д-д-давай!.. За что?
— За стокеров! Но я уточню твой замечательный образ.
— Разрешаю, — сказал мой друг. — Вот почему я первый, а ты после меня.
— П-п-почему?
— Я создаю новые образы, а ты уточняешь.
— Я в Америку не ездил, — с достоинством ответил я. — И на сто девяносто девять долларов купил бы ребенку жвачки.
— Уел, — с тяжелым вздохом проговорил Хван. — Кстати, тебе подвенечное платье не требуется?
— Нет, — твердо ответил я. — А требуется твое внимание.
— Я весь внимание. Только поправь мне очки.
Я выполнил просьбу товарища по нашей трудной профессии, а после поднял тост за нас. Стокеров, или как там их? Мы те, кто сумел сохранить себя в больном пространстве, на свалке цивилизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122