Под канделябром ты оказался, козлик молодой. Так выпьем же за то, чтобы подсвечники падали только на головы врагов наших!
А почему бы и не раздавить мерзавчика? За упокой души моих недругов, известных и неизвестных. Понимаю, что со мной играют контрастную игру: сначала натолкали пихтовых шишек полную пазуху, повредив ребра, а теперь проявляют уважение-с, сволочи.
Да и хер с ними, со всеми! Буду действовать, как в том анекдоте: чукчу арестовали за кражу золота. Следователь допрашивает, а другой чукча переводит. «Где спрятал золото?» — спрашивает следователь. «Он говорит, что не брал», — переводит переводчик. «Передай ему, что прикажу расстрелять, если не вернет». «Ментя говорит, не скажешь, где золото, стрелять, однако, тебя будет». «Кувшин с золотом под ярангой зарыл», — признается воришка. «Говорит, пусть стреляет, — перевел чукча-полиглот. — Все равно ничего не скажу».
И мне, как чукче, нужно суметь выгодно использовать ситуацию. Главное, чтобы появился шанс. А он есть, это я чувствую всей своей поврежденной шкурой.
Известно, водка — лучшее народное средство от хандры. Классик в интеллигентном пенсне утверждал, что мы любим прошлое, ненавидим настоящее и боимся будущего. Но… выпил стакан — умилился прошлым, хватил второй уже восторгаешься настоящим, хлопнул третий — и счастливо улыбаешься будущему.
И я улыбался, стараясь не слишком задействовать для этого разбитые губы. Мое будущее рисовалось в самых розовых, как женские панталоны, красках. Существующая проблема ценой в один миллион долларов казалась не такой уж неразрешимой. Как любит говорить мой друг детства Вася Сухой: разберемся.
— Ребята, чего вам надо? — решил перейти в наступление. — Хотите сто баксюль, у меня тут заначка… — и попытался даже извлечь из потайного кармашка плотный бумажный квадратик.
— Слава, обижаешь, — проговорил лысоватенький с укоризной. — Мы с тобой по душам говорим, а ты?..
— Как звезда со звездой, — вмешался усатенький, — говорим, а ты?..
— А что я? Готов отдать все, — вывернул карманы, — что у меня есть.
— Мы согласные, — смеются Петровичи. — Иди в нашу команду. Сейчас одиночки не нужны, Слава, — объясняют. — Нужны команды.
— А по какому виду спорта? — делаю вид, что не понимаю о чем речь.
— По самбо, — шутят.
Я не соглашаюсь и говорю, что, если идти в какую команду, то только по дзюдо, чтобы иметь черный пояс и бить морды не только руками и ногами, но и разить врага словом. Ие-е-ех!
А у тебя, друг, губа не дура, хохочут мои собеседники, выбирай: или с нами или против нас? А кто вы такие, задаю естественный вопрос, несмотря на мелкое опьянение.
— Мы — это мы, — отвечают неопределенно. — Вместе будем делать бизнес.
— Бизнес? Какой бизнес?
Через минуту был трезв, как стул, на котором сидел и стол, за которым сидел. Нет счастья в мире: так было хорошо, и на тебе — все заканчивается банально, точно в дешевеньком, как вино, детективном кино.
Конечно, я прекрасно понимал, что за просто так не колотят разум возмущенный прикладами, равно как и не угощают на дармовщину шашлыками из сладкого, вах, барашка и несладкой, ох, водочкой.
Понимать-то понимал, однако, когда услышал предложение своих новых друзей… Впрочем, удивило не само предложение, а абсолютное знание дела. Подозрительная парочка знала почти все о нашей славной троице.
— Какой Ш-ш-шепотинник? — пытался валять дурака. — Не знаю такого?
— Знаешь, Слава, — говорили мне и терпеливо объясняли, что я отлично знаю своего друга детства и аутиста по совместительству. — Миллион вы сделали красиво, — признались. — Он ваш, а дальше работаем вместе.
— А зачем, — удивлялся я, — вместе? Нам и без вас хорошо, ребята.
— А нам без вас плохо, ребята, — скалились. — Обижать вас не будем: тридцать три процента от сумм.
— Тридцать три?!
— А что? — не поняли моих чувств. — Хорошая цифра.
— Тридцать три уже предлагали, — ляпнул.
— Кто?
— Господин Брувер, — догадался ответить на чистом глазу. Исполнительный директор биржи, — и посчитал сообщить, что он уже почил в бозе.
Мое сообщение о кончине Исаака Исааковича не произвело должного впечатление на Петровичей, они только мельком переглянулись и принялись вновь за свою пустую агитацию. Я отнекивался, не понимая лишь одного: откуда им известно об аутисте? О феномене Илюши знали только избранные, выразимся так, судьбой. На кого грешить, скажите, пожалуйста?
— А кто вы такие? — повторил вопрос. — Надо знать с кем вести дело?
И получил обтекаемый ответ: охранно-коммерческая структура «Алмаз», помогающая российским правохранительным органам выживать в трудных условиях недоразвитого антинародного капитализма.
Услышав такое, я догадался, что настоящая история приобретает новый неожиданный окрас: те, кто должен стоять на страже закона, действует методами далекими от идеальных. О чем я не мог умолчать:
— Это ваши люди полегли в моей квартирке, а потом во дворике?
— Это теперь не имеет никакого значения, — ответил Юрий Петрович. — Мы всегда добиваемся своих целей.
— Если это вы, — сказал я на это, — то действовали непрофессионально. Положили стольких зачем? Чтобы аутиста спереть? А он все равно… тю-тю, развел руками. — И даже я не знаю, где он.
— Найдешь, Слава. Захочешь, найдешь.
Я рассмеялся: какого рожна шарить друга детства, чтобы им пользовались некая кирзовая служба «Алмаз»? Почему они, два оригинала, выполняющих чужую волю, решили, что я за бутылку водки продам друзей, и буду трудиться на мифическую коммерческую бригаду? За тридцать, ха-ха, три процента, как за тридцать сребреников?! Илья есть мое ноу-хау, и делиться ни с кем я не намерен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105