— Почему?
— Толком ничего не объяснила, — и задал вопрос, насыщенный скабрезным сарказмом: — И вообще, что это за фигура такая на бирже? Ходит… вся такая, — и уточнил, — ходит, как у себя дома.
— Дома она и ходит, — прожевал Анатолий.
— Да, дома она ходит, конечно, — не понял я. — И на бирже ходит, как дома.
— Слава, — терпеливо проговорил мой собеседник. — Мая — внучка господина Брувера, и для неё наша биржа — дом родной.
Я подавился распроклятым пирожком с мясом пестрой коровы, и едва не отправился вслед за премьер-министром из Japan собирать лепестки цветущей вишни в голубом (по цвету) и воздушном парадизе.
Сильные удары по спине и водочный компресс для бунтующего горла выручили: я отдышался, и смог продолжить свой бреющий полет над грешной землей.
— Как внучка?! — вскричал, пугая любителей отечественной кухни. Этого не может быть?
— Почему? — удивился Анатолий. — Очень даже может быть.
— Она же такая… — не находил слов, — красавица. А Брувер… э-э-э… плешивый дромадер!
— Дромадер — это кто?
— Верблюдов так называли на границе, — посчитал нужным объяснить. Старых и смрадных.
— Господин Брувер — уважаемый человек, — сдержанно прервал меня трейдер.
Конечно, я вел себя отвратно и гнал такую бессмысленную дурку, что оправдывает меня лишь трудное детство и последние события, надломившие мою самородно-стержневую суть.
Подумаешь, Мая — внучка г-на Брувера, милого, кстати, старикана, похожего на дядюшку из авантажно-теплого Тель-Авива. Главное, чтобы она не была дочерью олигарха, для коих наступают трудные грозовые времена. Кажется, их скоро собираются вешать на столбах через одного, а это неприятно в первую очередь для родных и близких, озабоченных фамильным имиджем.
— Беру все слова обратно, — покаялся. — Семейство Бруверов — это тоже святое. Хотя мы с Маей поссорились, — пьяно шмыгнул носом. — Я её обидел. Как я мог её забидеть, радость свою?!
— Слава, ты лучше на биржу не ходи, — сказал многоопытный игрок, намереваясь покинуть мое общество.
— П-п-почему?
— Это чревато.
— Какое это, право, неприятное слово «чревато», — несло меня по колдобинам мелкого загула. — Разве я не прав?
— Прости, мне надо идти, — возложил на столик ассигнацию с осенне-лиственной подпалиной.
— Я плачу, — барским жестом отмел купюру. — Не волнуйся за меня, дорогой друг. Посижу один — подумаю. Я люблю одиночество.
— И водочку, — покачал головой человек, правильный, как параграф закона о налогообложении всего нашего неплатежеспособного населения.
Когда старший товарищ покинул мое навязчивое общество, я позволил себе заказать ещё двести, чтобы думалось ещё позитивнее. Воистину, ничего страшного не случилось, брат. Ты жив-здоров и в модных желто-свинцовых шузах. Что ещё нужно для счастья? Деньги — мусор, и зол ты был не потому, что проиграл три ничтожных куска «зелени», а потому, что выглядел в этой истории полным кретином. Кретинизм, доведенный до абсурда, что может быть плоше?
К сожалению, ты не сдержал удара суки-судьбы и позволил проявить слабость, оскорбив хамством Маю. Девушка ведь выручила тебя, простофилю. Если бы не она…
Я поежился от мысли, что мог слить в бездонную бочку МСБС все свое виртуальное богатство. Друг детства, уверен, меня бы не пристрелил, да крепко бы задумался о моей профпригодности в этой жизни. Зачем огорчать товарища, выказавшего доверие, лишними дубильными думками? Так что я должен быть благодарен внучке господина Брувера по гроб, как говорится, жизни.
Необходимо срочно вернуться на ВБ, решаю я, и покаяться перед Маей во всех грехах. Она поймет меня и простит. Почему? Потому, что я — хороший и в ботинках, приобретенных по её доброму же совету.
Вперед-вперед, трейдер из тредйеров! Вперед к своей хрустально искрящейся мечте! Вперед — и нет силы, способной тебя застопорить!
Вывернув все карманы, расплатился за активный обед и петляющим шагом направился к месту своей трудовой деятельности.
Первое, прошу прощение; второе, повторяю утренний подвиг; третье, приглашу Маю в чайхану «Учкудук», разумеется, если получится фокус по обращению виртуальных гульденов в реальные рубли. Поскольку в моем кармане прыгает лишь вошь на аркане.
Был ли я пьян? Безусловно, нет. Нет и нет, утверждаю это с полной ответственностью. Я свою наркомовскую норму прекрасно знаю — три бутылки водки. Тяпнув их, я только тогда начинаю чувствовать мир, как огромный торжественный океанский лайнер, покачивающийся на опасных арктических барашках. Что наша жизнь? Праздничное плавание на «Titanic», который раньше или позже тукнется с айсбергом и уйдет камнем в синюю бездну вечности, увлекая за собой пассажиров, надеющихся до последнего мига своего на чудо. Увы, в этом смысле чудес на свете не случается: на нашем Корабле жизни шлюпки не предусмотрены. И пока мы плывем, необходимо получать все радости от этого недолговечного круиза, несмотря даже на тревожную качку.
Так как свою норму по приему счастья я не выполнил, то мир вокруг меня был стабилен и непоколебим, как наша херувимная девка-демократия, которую все властные кобели хотят поиметь, да она никому не дается.
Был ли я пьян, повторю вопрос ещё раз. Нет, конечно. Нет и нет. Я был трезв, как двугорбый дромадер в каракумских солончаках. И оттого чувствовал себя превосходно: котировки заказаны, господа, отступать нельзя, да и некуда.
Вперед-вперед, только в борьбе с прожорливой и ожиревшей донельзя Мамоной можно обрести себя, не так ли?
И с этой положительной установкой прибываю к зданию биржи. Надо ли говорить, что моя сеча с секьюрити, похожим на бульдога, была предопределена свыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105