Ох, эти rashin, edrena matyshka, все у них через dzopy.
Слава Богу, мы успели. Если это можно так назвать. Никитин прохрипел в трубку, что их загнали на скоростную трассу два е'драндулета и он вынужден с крейсерской, е'скоростью приближаться к деревне Шереметьево. То есть е'дудец близок. Вместе с огнями аэропорта.
— Держись, Никитушка! — заорал я. — У нас порядок, дорогой! Можешь е' из всех стволов. Иду к тебе, родненький!.. Сейчас мы их сделаем в дуду!..
Джип застонал всеми своими измученными суставами. Замелькали огни аэропорта, автомобильные ряды, жирные бока автобусов… напряженное лицо Полины…
— Ничего, девочка, ты же этого хотела? — успокоил я её, как мог. Героический репортаж с места событий, а?
— А можно, я спрошу?.. У героя?
— Что, родная?
— А почему герои так матерятся?
— Что?
— Ну, употребляют нецензурные выражения?
— Не слышу, — крикнул я. — Потом… потом!
Хотя прекрасно все понял. Вопрос, конечно, интересный. Однако это все равно что спросить, почему ночь темная, звезды мерцают, а люди по ночам спят. Или бодрствуют. Почему у кошки четыре лапы и хвост? А собака лает? А ветер носит? И зачем построены пирамиды? И отчего войны? И что заставляет не пустить себе пулю в лоб? Нет на эти вопросы ответа. Нет, елки-зеленые. Брызги шампанского!
Я заметил на трассе нервно пляшущие огоньки, похожие на шаровые молнии. И понял, как пишут в любовно-канареечных романах, развязка близка. Близка, как матушка с оструганным сельскохозяйственным инвентарем.
Взялся за телефон — переговорил с Никитиным. Без нецензурных выражений. Хотя очень хотелось.
— Ну, что, родная, держись! — предупредил я. — Только не за меня. И постарайся не выражаться.
Полина покосилась на меня, но промолчала. Была б моя воля, попросил бы из автомобиля. Так ведь бесполезное занятие, девочка все хочет испытать сама, как, наверное, её учила популярная журналистка Леночка Борсук. И это правильно: все надо пощупать своими руками. Даже фараона Хеопса в одноименной пирамиде. За его скипетр.
Расстояние сокращалось. Между джипом и сумасшедшей кавалькадой. Я просигналил фарами — и дипломатический «мерседес» резко сманеврировал на шоссе. Едва не улетев в кювет, он развернулся и помчался от деревни Шереметьево. Преследователи переполошились, как куры на насесте. Если судить по тем воплям, которые неслись через «жучки» в наши уши. Уши вяли, ей-Богу. Оказывается, мои выражения — это младенческий лепет в солнечной песочнице.
Никитин умел считать — их преследовали две машины ГРУ. И они суетливо принялись повторять маневр посольского лимузина. И получилось так, что одно из служебных авто решило исследовать глубину российского кювета. И притормозило близ него.
Джип скользящим ударом помог служебной колымаге нырнуть в овражек. Нас с Полиной тряхануло, как при пятибалльном землетрясении. Мы высказали друг другу некоторые претензии. Ором. Полина: мол, предупреждать надо о своих действиях, фак'ю… Я: мол, предупреждал же, едрена мать!..
Пока мы выясняли отношения и приходили в себя, впереди по движению вспух огненный шар. Летучее облако пламени заклубилось в ночном пространстве. Нетрудно было догадаться, что мечта Никитина воплотилась в полном объеме. Я порадовался за товарища: хоть одна фантазия превратилась в реальность. М-да.
Когда мы приблизились к пожарищу, то увидели, как жидкая, огневая плазма пожирает автомобильную коробку и четыре корчащиеся в ней фигуры, похожие на восковые. Мне даже показалось, что я вижу мопсообразный профиль в кожаной кепочке.
— Боже мой, — простонала Полина и закрыла руками лицо. Наверное, на неё дурно действовал жар. — Меня сейчас вырвет…
— Открой дверцу, — посоветовал я. — А то Никитушке убирать блевотину хуже смерти.
— Идиот! — заорала девушка. — Убийцы!.. Выпусти меня!.. Сейчас же. Я требую!..
Это была истерика. Есть только единственный способ успокоить впечатлительную истеричку или беременную бабенку, потерявших всякий здравый смысл. От чувств-с. И неприятных картинок жизни. Это легко шлепнуть по ланите, как любимое дитя по малиновой попке.
Как известно, женщины для меня — святое, однако есть такие ситуации, когда с ними надо действовать более энергично, а не просто говорить и в чем-то убеждать. Что слова — сор, гонимый ветром.
Я шлепнул девушку. Своей нежной ладошкой. Исключительно в профилактических целях. От неожиданности Полина ахнула. Вскрикнула от возмущения и обиды… и обмякла, как кукла, кинутая в угол комнаты.
— Извини, — сказал я. — Если не мы их, то они нас. Такая вот диалектика… Лучше тогда сиди дома, вышивай крестиком, вяжи носки…
— Прекрати, — огрызнулась. — Ты злой…
— Я добрый…
— Ты меня ударил?
— Любя.
— Ты меня не любишь?
— Люблю.
— Как любишь? Как сестру?
— Люблю… Не как сестру. А как…
— Ну как?
— Полина, прекрати… — заерзал на сиденье. Черт знает что! Ничего не понимаю. Что за фантастическая ночь? Какая гремучая смесь событий и выяснения отношений!
— А я тебя люблю. Не как брата. А ты ничего не видишь!
— Я… я вижу…
— Прости меня… — прислонилась битой щекой к моему плечу. — Я такая дура. Истеричка… Ко всему надо привыкнуть, да?
— Дура, но умненькая. Учишься на лету. Спасибо, помогла… Честно-честно…
— А куда мы сейчас?
— Как куда — к этой Оленьке! Я из неё душу… «Книга — сила!»
— Саша, второй час ночи… И потом не надо из неё душу… — Порылась в кармане своей курточки. — У меня записка есть. От Рафаэля.
— Что?
Нет, если я благополучно доживу до утра… Это же какое-то издевательство над моими бойцовскими и морально-нравственными качествами. Победа будет за нами, но какой ценой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192