Меня учили просчитывать действие врага: самое уязвимое место Луговая. Найти мою деревеньку для спецслужб не представляет проблемы. Вопрос в другом: насколько они готовы радикально действовать. Мать, отчим Ван-Ваныч, сестренка Катенька - это хорошие заложники, ими можно выгодно торговать, как курским картофелем на рынке. Так что надо торопиться, если я хочу контролировать ситуацию.
Через час резвой ходьбы по буреломам родного подмосковного леса Анечка поинтересовалась, не заблудились ли мы случайно? Я взял её за руку: прости, забыл, что ты не диверсант. На этом наш марш-бросок закончился - двое вышли из лесу.
На попутном молоковозе мы доехали до шоссе. Веселый и разбитной шофер Коля с щербатым ртом и выцветшим полевым чубчиком на прощание предложил выпить молочка.
- Спасибо, - сказала Анна. - Мне не хочется.
- Лучше водочки, - пошутил я.
- Так сейчас налью, - жизнерадостно хохотнул Коля. - Сделаем коктейлю.
- В следующей, - пообещал я, - жизни.
Потом мы с Анечкой выходим на шоссе. Я вслух рассуждаю, что поскольку денег у нас нет (все мои сбережения остались в НИЦ), то останавливать машины будем стрельбой по колесам. Девочка искренне пугается и открывает сумочку: там несколько ассигнаций импортного происхождения.
- Чувствую себя жиголо, - говорю.
- Кем? - удивляется.
- Потом объясню, - и поднимаю руку (без ружья).
Боже, милая Аня в таком чистом возрасте, что не понимает значение некоторых слов. Впрочем, может это и хорошо, не всем же быть полиглотами в этой жестяночной жизни.
Наконец, не пугаясь моего подозрительного вида, тормозит подержанное "Вольво", за рулем которого находится малохольный малый с мятым лицом после злой попойки. Заметив ружье, спросил: не на охоту ли собрались?
- Да, сезон охоты открылся, - признался, - на волков и медведей.
Водитель удивился:
- А что и медведи здесь живут?
- Процветают, - посмеялся я.
Прибываем в родную Луговую около одиннадцати часов утра. У железнодорожного переезда останавливаемся, Аня выуживает из сумочки пятьдесят долларов, и нам желают счастливой охоты.
Именно этого нам сейчас и надо - удачи на охоте. Вот только бы разобраться, кто на кого охотится?
Мы идем по петляющей тропинке вдоль железной дороги. Пахнет шпалами, мазутом и нагревающейся травой. За заборами лают собаки. Поселок живет своей сельскохозяйственной жизнью: на огородах молятся его жители. Я говорю Анне, что, если вся эта наша космическая эпопея закончится благополучно, то мы с ней купим домик у речке, заведем корову, поросенка, кур, засадим грядки огурцами и будем жить-поживать, да добра наживать.
- Ты делаешь мне предложение?
- Какое предложение?
- Руки и сердца.
Умненькая девочка, такой нечто романтическое брякнешь, и - под венец. Я шутливо отнекиваюсь, мол, вдруг я паду смертью храбрых, а потом сельская жизнь, равно как и семейная, мне пока не по нутру.
- Поцелуй меня, - неожиданно говорит.
- Зачем? - теряюсь; видно, мои мозги окончательно стухли от всевозможных экспериментов, как в настоящем, так и в будущем.
- Дима, - и смотрит капризно, устремляя молодое лицо вверх. Я вижу радужную, как радуга, оболочку глаз, и вижу зрачки, где отпечатываются солнечные крапы, и вижу подрагивающие губы, насыщенные любовью...
- Анна, - строго говорю. - Ты ведешь себя, как маленькая девочка.
Она не слушает и я чувствую вкус её губ - полевой горьковатый вкус. И этот поцелуй у загаженного железнодорожного полотна продолжается то ли несколько секунд, то ли целую вечность. Потом девочка смеется и сообщает, что после этого я обязан на ней жениться.
- Ни за что! - возмущаюсь. - Поцелуй вырван силой.
- А вот и нет! - смеется. - Тили-тили-тесто! Жених и невеста! - и отбегает в сторону, корча смешные рожицы.
- Догоню - отшлепаю.
- Догони.
Нетленная картинка любви: она убегает, он её догоняет. Кто бы поверил, что несколько часов назад мы спасли страну и мир от военной хунты, а теперь дурачимся от всей души. Впрочем, насчет спасения человечества - это для красного словца, хотя чем черт не шутит. Одно бесспорно: нам вдвоем было хорошо этим летнем утром, обещающим жаркий денек.
Пасека деда Матвея находилась в пойме речки Луговина. Как повествует мифология края, однажды прибыло высокое подмосковское начальство и выказало строгое пожелание, чтобы жители разводили пчел, мол, такое веяние времени. Народец почесал затылок и, скинувшись по три у.е., отрядил на это дело Матвеича. Самое удивительное он не пропил эти народные у.е., а, проявив сознательность, завел пасеку сначала из трех домиков, потом пяти... восьми... и так далее.
Всю эту деревенскую сагу я поведал Анечке, когда мы уже шли по берегу речки. К своей родной фазенде не торопился по той причине, что по моим расчетам боевая группа господина Фаста могла прибыть ближе к вечеру. Напомню, фамилию "Жигунов" держал только я, и найти её владетеля на этом краю земли было весьма проблематично. Даже для всезнающих спецслужб.
Деда Матвея мы обнаружили на пороге дощатого домика, похожего на конуру. Дедок стругал дощечки и бубнил свое, старческое, безродному псу. Наше появление нарушило идеалистическую картинку: собака подала голос, а дед, цыкнув на нее, необыкновенно обрадовался - любил, когда к нему ходили гости. Я развел руками, мол, Матвеич, прости, я без бутылки, но с прекрасной девушкой по имени Аня. Дедок малость скис душой, но крепился из последних сил.
- А вы купите, - предложила моя догадливая спутница, вытащив из сумочки отечественную кредитку с рыжей подпалиной. - Хватит?
- Этого даже много, - запротестовал я.
- Ничо-ничо, Дыма, - заволновался Матвеич. - У меня трубы горяют опосля свадебки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117