И все же накопление технических усовершенствований несколько скрашивало эти выводы. Недоразвитый вычислитель, обученный нажимать кнопки счетной машины, казался более искусным, нежели средневековый математик, обученный считать на пальцах. Недоразвитый печатник, обученный управлять линотипом двадцать первого века, казался лучшим печатником, нежели типограф эпохи ренессанса, в распоряжении которого был весьма скудный комплект шрифтов. Так же обстояло дело и в медицине.
Надо сказать, что высокоразвитые особи усовершенствовали продукцию куда быстрее, нежели недоразвитые ее портили, но производилась она в куда более скромных количествах, потому что их дети обучались индивидуальным методом.
А теперь давайте перенесемся в это далекое будущее, к одному из врачей тех времен. Звали этого врача Джон Хемингуэй. Хемингуэй был настоящий врач-практик, мастер на все руки, презиравший тех, кто с каждой пустяковой болячкой обращается к специалистам.
Он мог вырезать гланды и аппендицит, принять трудные роды, правильно определить сотни разных заболеваний, правильно прописать лекарства и проследить за ходом болезни. Доктор Хемингуэй брался за любую работу, если она не шла вразрез с древними канонами медицины. Профессиональную этику доктор Хемингуэй чтил превыше всего.
Однажды, когда доктор Хемингуэй проводил вечер в компании друзей, произошло событие, благодаря которому он и стал одним из героев нашего рассказа. В этот день у доктора Хемингуэя было много работы в клинике и теперь он с нетерпением ждал, когда его друг – физик Уолтер Джиллис – прервет поток своего красноречия и разрешит ему поведать гостям о своих тяготах. Но Джиллис продолжал: «Надо отдать должное старине Майку. Конечно, научным методом он не владеет и все же надо отдать ему должное. Подхожу я как-то к этому балбесу – он возился с пробирками – так вот, я подхожу к нему и спрашиваю, в шутку, конечно: „Ну, как, скоро изобретешь машину времени, Майк?“»
Тут следует сказать, что хотя доктор Джиллис об этом и не подозревал, но Майк обладал коэффициентом умственного развития, в шесть раз высшим, чем он сам, и исполнял в лаборатории обязанности, грубо говоря, его опекуна. И надо же было случиться, чтобы Майку, которому опостылели его обязанности, пришла в голову коварная мысль… Но, впрочем, предоставим слово самому доктору Джиллису: – Так, значит, называет он мне номера трубок и говорит: «Вот вам последовательная цепь. И больше ко мне не приставайте. Постройте себе машину времени, а потом садитесь за пульт и нажимайте кнопки. Только и всего – больше мне от вас, доктор Джиллис, ничего не нужно».
– Какая у вас память! – умилялась хрупкая белокурая гостья и одарила доктора Джиллиса чарующей улыбкой.
– Ну, конечно, – скромно сказал Джиллис, – у меня отличная память. Она у меня, что называется, врожденная. А кроме того, я тут же продиктовал все номера моей секретарше, и она их записала. Читаю я не так уж хорошо, но память у меня дай бог всякому. Так на чем же я остановился?
Гости задумались, посыпались разнообразные предположения.
– На бутылках?
– Вы с кем-то ссорились. Вы сказали – самое время поехать на машине.
– Ага, и еще кого-то назвали попкой. Кого это вы назвали попкой?
– Не попкой, а кнопкой.
Многомудрый лоб Джиллиса избороздили морщины: «Вот именно – кнопкой, – объявил он, – речь шла о машине времени, это еще называют путешествием во времени. Так вот, значит, взял я те трубки, что назвал Майк, подключил к цепи, нажал на кнопку и пожалуйте – сделал машину времени». Он показал рукой на ящик.
– А что в этом ящике? – спросила прелестная блондинка.
– Путешествие во времени, – объяснил доктор Хемингуэй, – эта машина переносит вещи через время.
– А теперь смотрите, – сказал физик Джиллис. Он взял черный докторский чемоданчик доктора Хемингуэя, положил его на ящик, нажал кнопку – и чемоданчик исчез.
– Ну и ну, – сказал доктор Хемингуэй, – вот красотища. А теперь верните мне мой чемоданчик.
– Дело в том, – сказал доктор Джиллис, – что оттуда ничего не возвращается. Я уже пробовал. Наверное, этот балбес Майк чего-то напутал.
Все гости, за исключением доктора Хемингуэя, хором осудили Майка. Встревоженный доктор Хемингуэй рассуждал сам с собой: я врач, говорил он, а раз так, у меня должен быть черный чемоданчик. Раз у меня нет чемоданчика, выходит, я уже не врач? Нет, все это ерунда, решил он наконец. Конечно же, он врач. И если у него нет чемоданчика, виноват прежде всего сам чемоданчик. Так дело не пойдет, он завтра же пойдет в клинику и потребует у Эла другой чемоданчик.
Завтра же доктор Хемингуэй потребовал у своего опекуна Эла другой чемоданчик и опять ему стали подвластны тонзиллэктомия, аппендэктомия, самые трудные роды и всевозможные болезни. Эл пожурил доктора за пропавший чемоданчик, но так как доктор не мог толком объяснить, при каких обстоятельствах чемоданчик исчез, его не хватились и…
Ночные кошмары сменили кошмары дневные. С трудом разодрав слипшиеся веки, доктор Фулл обнаружил, что сидит в углу своей комнаты. Неподалеку раздавалась барабанная дробь. Доктор продрог и окоченел. Кинув невзначай взгляд на свои ноги, доктор Фулл хрипло захохотал: барабанную дробь выбивала его левая пятка, часто ударявшая по голым доскам пола. Белая горячка не за горами, хладнокровно подумал доктор и утер рот окровавленными пальцами.
«А что еще за история с девчонкой? – попытался вспомнить доктор. – Ах, да, он должен был лечить какого-то ребенка». Но тут взгляд доктора упал на черный чемоданчик, стоявший посреди комнаты, и он забыл про девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11