Я не сильная, да?
- Ты настоящая. Самая, самая настоящая. Самая нужная, нежная, родная, - Филя осторожно опустил легонькое тело на диван, сжал руки, грея их в своих ладонях. - Послушай, это очень серьезно. Сейчас мы отправимся в путешествие. Вот твой свитер, платки, оденься потеплее.
Расстелив на полу вышитую скатерть, он положил икону, фотографию той, что произвела на свет Тею, магнитофонную кассету, Библию, томик своих стихов. Остановился, вспоминая что-то. Достал из шифоньера на веранде планшет, вытащил фигурки, одна из которых превратилась в чешуйчатый длинный чехол и с отвращением бросил в огонь. Печь зашипела, с воем поднялся в трубу сноп искр. Поджав к подбородку колени, Тея следила за происходящим круглыми, растерянными глазами.
- Нам пора уходить, - Теофил опустил на колени рядом, взял её руки. Ты же храбрая девочка.
- Здесь наш дом. Дом нельзя бросать ночью.
- Мы должны найти другой дом.
- Но уже темно. За окном ночь! Все спят!
- Не все. Поверь мне, так надо, - Филя нарочито громко закашлялся, заглушая шорохи за окном. Он уже слышал их, проходя через сад и он знал, кто подстерегает их в сырой темноте.
- Поняла! Мы вернемся к Источнику!? - вспыхнув радостью, Тея вскочила и, покачнувшись, неловко упала на стул. - Голова крутится, как будто в ней метель...
- Наверно, ты ничего не ела и сильно грустишь. Не надо. Все будет хорошо, я обещаю, - Филя укутал теплым платком её детские, узкие плечики, набросил тулуп и подхватил на руки. Вперед! Только вперед, к свету! Скрипнув, захлопнулась за спиной калитка, растворился в темноте старый дом.
В переулке было пустынно. Ели мотали лохматыми лапами, казались совсем черными и живыми в мертвенном свете редких, качающихся на ветру фонарей.
- Да ты почти невесомая, Фея! Мы убежим на край света! - Теофил бодро зашагал к автобусной остановке. И откуда в такой час автобус? Не сомневаться, не путаться в дурацких вопросах! Идти и идти.
Он ведь знал, не мог не понимать, что путь к Карельскому хутору далек и сложен. К нему не добраться с узелком, перекинутым через плечо и слабенькой девочкой на руках. Теплая и нежная в своем пуху, как сопящий щенок, она прильнула к его плечу. А он чеканил в такт шагам, как заклинание:
Мы не станем с тобой умирать никогда,
Потому что... наверное, ни почему...
что ж нам делать, как ни доверяться Ему?
Да пошлет нам такие как этот года.
Нам с тобой, уверяю нас, все нипочем.
Только надо тесней наше тело сжимать,
пустоту между нами тесней оттеснять...
Небывалое не порастает быльем.
47
... В пустом вагоне электрички, уносящей от Москвы основательно храпящего алкаша, бумаги, мусор, ветхость и тяжкий дух застарелой бедности, прижавшись друг к другу, как попугаи-неразлучники сидели двое: худенькая девочка в белом пухе деревенских платков и лохматый парень, тревожно поблескивающий очками. Теофил трепетал ноздрями, словно вышедшая на след гончая. Он заметил, как только что, угрюмо втянув голову в плечи, прошел в тамбур усталый ночной путник. Там остановился и закурил, глядя в окно. Филя мог поклясться, что державшую папиросу руку обтягивала дьявольская перчатка и ясно было - посланец подземелья оказался здесь неспроста.
- Мы едем очень быстро! Большие дома, в них так много людей! Они добрые? У них есть радость? - любопытные глаза худышки повожали мелькавшие за черным окном огни пригородных многоэтажек.
- Обязательно должна быть. Ну хоть немного, - Филя старался не лгать.
- Мне столько нужно узнать... Завтра, ладно? - желтые глаза устали, начали моргать, она зевнула. - В окнах свет, люди ещё не спят. А ко мне уже пришел сон. Спой серенаду, ту, маленькую, что играла мама, или ласковую, что жила в шкатулке и улетела.
- Шкатулку я обязательно починю. Или научусь хорошо петь. Это совсем просто. Только не сегодня. Сегодня спою кое-как, - Филя обнял прижавшуюся к его груди теплое, драгоценное существо и стал укачивать, напевая с дрожащей хрипотцой, происходящей от волнения чувств. "Спи, моя радость, усни..."
Мужчина в тамбуре смотрел на них сквозь стекло и огонек сигареты выхватывал из темноты его улыбку. Комок застрял в горле певца. Он закашлялся, пряча лицо в волосах Теи. Исчезнуть, раствориться, вознестись... Умереть не разжимая объятий от разрыва сердца. Их общего сердца....
Тея высвободилась из его рук, села:
- Тебе страшно, я чувствую. Не надо петь. Возьми и читай книжку деда. Ту, старую. - Она потянулась к лежащему на лавке узлу. - Дед всегда читал, когда было страшно. Он говорил - молитва отгоняет Духов Тьмы.
- Духов?... Погоди... - пошарив в карманах куртке Фля достал бумажку.
- Эту записку передал мне один человек... - он осекся. - Да, человек по имени Севан. Слушай:
"Я нашел Источник. Я видел начертанное в глубине заклинание. Знаки на камне долгими веками наносили вода и солнце, скрывая свои тайны. Они знают, как остановить Алярмуса. Я видел штрихи, составляющие магический рисунок. И может быть, может быть кое о чем догадался. Вот малое, что удалось понять мне в тайнописи Источника:
"...часы можно перевернуть и тогда то, что было концом, станет началом, черное станет белым, тьма - светом, муки - радостью, безверие верой и Время добра начнет свой ход. Тот кто может перевернуть часы должен вспомнить ЖИВОЕ Слово. Его знали все, но забыли. Люди приходят и уходят, не победив зверя. Они могут спастись, если вспомнят главное. Но если они опоздают, часы начнут отсчитывать чужое время - время зла..."
В висках оглушительно лязгнуло, словно упали оковы. Филя камнем полетел в свистящую бездну, беспомощно кувыркался в темноте и, наконец, грохнулся о холодные камни. Рот наполнился кровью, в ушах дрожал гулкий звон, ледяное дыхание сковало тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86