Честноое слово, в твоей спальне
меня простреливает радикулит. - Не удержался как-то Артур от
комментариев новой обстановки.
- Не удивительно, что сам автор в этой комнате зачастую впадает в
столбняк. - Шнайдер, давно ставший опекуном, другом и нянькой, иногда
позволял себе простецкую прямолинейность в довольно интимных
вопросах.
- Дорогой мой старикан, ты упорно корчишь из себя дураковатого
бюргера, побывавшего в галерее современного искусства, и поэтому
обязательно поворачиваешься задом к главному украшению этой
комнаты, её концептуальному ядру! - терпеливо внушала Тони. Шнайдер
недоуменно таращил глаза, горячо возражая:
- Не помню случая, чтобы мой "компас" не сработал. В то время, как
на каком-либо сугубо престижном вернисаже мой нос принюхивается к
забытой критиками, банальной вещице, этот зад (Шнайдер гордо
похлопал себя по ягодицам) непременно направлен к потрясшему всех
шедевру... Кроме того, девочка... Может быть я плохо разбираюсь в
пост-модернизме, но в страстях кое-что смыслю... - Артур посмотрел на
панно с обреченностью человека, вынужденного созерцать нечто
неудобоваримое.
- Поверь мне, это не страсти, это - грехи. Печально, что наш юный
гений подобным образом трактует вполне приятные вещи.
Выполненное Феликсом панно "Паломничество страстей" занимало всю стену напротив шестиугольного ложа. Металлические стружки всех оттенков голубиного пера от серебристого до лилового6 извивались спиралями, образуя некие понурые фигуры, бредущие слева направо, в состоянии крайнего изнеможения. Впрочем, это была лишь одна из
фантазий, посещавших Антонию при взгляде на панно. Перед сном ей смотреть на стену вовсе не хотелось, и даже ночью бывало неудобно от присутствия сизых призраков, пробиравшихся в темноте. Иногда
Антония завешивала панно покрывалом, что, естественно, не укрылось от злорадствующего Шнайдера.
За последние пару лет Шнайдер заметно погрузнел, тщательно скрывая под свободными пиджаками обрисовывающийся живот. Волосами, неумолимо редеюбщими на затылке, он занимался очень тщательно,
обращаясь к известным специалистам. Но чуда не происходило - теперь
он выглядел так, как сотни голливудских красавцев, оставшихся "за
кадром". Артур часто подшучивал над собой, утверждая, что доволен
"фасоном" своего облысения, делающего честь мужчине. Поскольку, как
утверждает молва, залысины спереди образуются "от ума", а на темени
"от женщин". Но втайне Артур все сильнее завидовал юным и сильным.
Феликс раздражал Шнайдера молодостью, "занудностью", неумением или нежеланием наладить с ним дружеские отношения, а главное - близостью с Антонией.
- Артур, ты превращаешься в сварливую тещу. - отмечала Тони, не желая
вступать в дискуссию по поводу своей шестиугольной кровати,
называемой Шнайдером "стартовой площадкой" или "космодромом".
Накануне дня рождения Артур явился к шестиграннику с блокнотом, осторожно присев на один из отдаленных углов.
- Мне кажется, Карменсита забыла дать указания на завтрашний вечер.
на сколько персон и где заказывать торжественный ужин??
- Исчезни, зануда. Я уже сплю. Никого видеть не желаю. - отвернулась
Тони и погасила свет.
- Да, не забудь утром сдернуть покрывало с "грехов". Феликс может
нагрянуть совсем рано.
...Антония проснулась с сознанием, что повзрослела на год. Мысль совсем не страшная в двадцать три, но во рту почему-то появился кисловатый привкус металла, а открывшийся за разъехавшимися жалюзи тусклый дождливый свет не прибавил радости. Она с неприязнью подняла глаза на панно и в изумлении села среди лиловых подушек.
- Боже, когда это он успел! Ах, как деликатно и мило! - Тони удивилась
проницательности Феликса, почувствовавшего её антипатию к
металлическому ковру - Еще бы! Последние дни она так и держала его
под покрывалом, не догадываясь, что непредсказуемый Картье успел
сменить "экспозицию". Новая работа гения площадью не менее пяти
квадратных метров изображала рождение Венеры, послушно следуя за
Ботичелли. Только тело богини в полный рост было выпуклым и казалось живым, а лицо - лицом Антонии, но без глаз. Тони вскочила - ей хотелось потрогать руками материал, из которого вылеплено её розовое бедро и особенно морская пена - сверкающая и абсолютно натуральная.
- Это намного лучше, правда? - Феликс неслышно вошел и обнял новорожденную.
- Поздравляю, милая. Я так хотел угодить тебе. - Его голос звучал
смущенно, как у человека, торжественно вручившего в качестве подарка
дешевую литографию.
- Да,да! Мне будет очень уютно с ней. А куда делись "грехи"? И вообще
как ты догадался?
- Неважно. Все, что прошло, не стало уже важно. Сегодня мне хочется
заглянуть в будущее - на ближайшие двадцать четыре часа, по крайней
мере.
- Раз так - я отвечаю сюрпризом на сюрприз. Мы проведем сегодняшний
день вдвоем! Не считая Шнайдера, бесшумного и незаметного как
мышка. - Тони импровизировала, но тлько что возникшая идея провести свой день рождения в романтическом уединении показалась ей вдруг привлекательной.
- Спрячемся здесь или уедем? - спросила она у вдохновленного планом Феликса.
- Я увожу тебя! Не надо быть пророком, чтобы предсказать сплошной телефонный трезвон и праздничное паломничество друзей. А тот домик в соснах, где все началось... Он ждет нас!
- Замечательно! Артур и незрячая Венера будут принимать непрошенных визитеров, а мы исчезаем. Только непременно позавтракаем. Насколько помнится, дорога туда петлистая, и не хотелось бы корчиться над рвотным пакетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156