- Ожерелье прислали с посыльным Виктории в номер, а к нему визитная карточка - Ингмар Шон! Представляешь, что тут началось! Полуодетый Артур, полиция, Лукка... Срочны розыск, объявленный на фокусника - он успел исчезнуть ещё утром... Это был сумасшедший день - мы все висели на грани разоблачения. И вдруг появляется граф - весь сияет как благородный отец, сообщающий в опере о свадьбе герое. Оказывается, кому-то удалось здорово пошутить: вместо сказочного ожерелья на аукцион была представлена первоклассная копия, которую демонстрировала Вика. Именно её прислал в подарок Шон. Это было установлено совершенно точно, поскольку все драгоценности, попавшие в замок, тут же помечались изотопами. А подлинные Mazarini, как оказалось, в замок вообще не попадали. Вот только как удалось получить заключение экспертов, почти подтверждающее подлинность этой вещи, и каким образом она попала к фокуснику - пока не ясно. Как говорится, дело находится в опытных руках - расследование продолжается...
- А вот мне более интересно, почему этот циркач решил подарить ворованные стекляшки Антонии Браун., - задумалась Тони, слегка разочарованная счастливой концовкой криминальной истории.
- Это как раз понятно: перед отъездом из Пармы он отправил Шнайдеру письмо, в котором сделал тебе интересное деловое предложение. В октябре в Нью-Йорке будут проходить съемки его новой программы. Сценарий пишет сам Шон, отводя большую роль некой милой девушке - этакому волшебному созданию, наивному и непосредственному, которое и будет совершать вместе с ним путешествие в мир чудес. Говорят, претенденток было достаточно, но после вечера в Парме он выбрал Викторию.
- Меня, мама, меня. И знаешь, - я, кажется готова подписать этот контракт! - Антония явно повеселела: хорошее начало для выхода в свет после каникул!
В комнату робко постучали. Дверь отворилась, и медсестра, широко улыбаясь, протянула Антонии завернутого в кружево младенца.
- Смотрите, миссис Анна, он не плачет, но уже совсем голодный. Пора кормить! Такой славный глазастый малыш!
- Что?! - Антония в ужасе посмотрела на мать. - Мадам Алиса, я хочу прямо заявить вам и доктору Динстлеру, как моим опекунам, что намерена перепоручить вскармливание моего сына кормилице... К сожалению, я не могу позволить себе полного материнского счастья.
Когда сестра удалилась, прислав к "Анне" доктора Динстлера, Тони чуть не плакала:
- Умоляю вас, придумайте что-нибудь! Вы должны спасти меня от этого у меня втрое увеличилась грудь... Ну не могу же я стать дойной коровой...
- Успокойся, девочка, я все улажу. Как мы сразу не подумали, что тебе нельзя рисковать фигурой, - искренне огорчался Динстлер. - Сейчас даже обычную женщину не часто заставишь вскармливать младенца грудью. А уж тебя мы и сами должны были бы отговаривать от этого. Не беспокойся, мы быстро приведем все в норму. А медперсоналу и сестрам, считающим, что имеют дело с некой простолюдинкой, я объясню, что Анна Ковачек имеет серьезные противопоказания к вскармливанию младенца. Ну, ну - почему такие испуганные глаза? Предоставь все нам, девочка.
- А ему не будет от этого хуже? - засомневалась Тони.
- Глупости, милая. Доктор прав, мы не в XIX веке. Сейчас существует масса возможностей вырастить мускулистого Шварценегера, сохранив красоту и молодость... А что ты решила с именем? - осторожно подступила Алиса.
- Сестра Стефания неоднократно намекала мне, что ребенку, рожденному в таком боголюбивом месте, надлежит носить соответствующее имя, - Антония косо глянула на Динстлера.
- И что же ты выбрала? - насторожилась Алиса.
- Я решила, что Готлибб - "любимец Бога", будет в самый раз.
Алиса привстала от удивления и радостно посмотрела на доктора.
- Ведь это второе имя Йохима!
- Знаю. Сестра Стефания мне об этом намекнула. - Антония обратилась к неожиданно залившемуся краской доктору. - Право, профессор, мне будет очень приятно, если вы, к тому же, станете крестным отцом мальчика... Я знаю, как много вы сделали когда-то для моей мамы. Потом и для меня...
Антония выглядела растроганной. Да и у доктора в глазах блестели слезы.
- А нельзя ли нам выпить в честь этого по бокалу шампанского? Я прихватила с собой пару бутылок любимого Тони. - Алиса замялась. - Но если здесь не положено, перенесем торжество до возвращения девочки домой.
- Здесь всего лишь монастырская лечебница, а не тюрьма. Иза, то есть Стефания, сегодня с утра трезвонит во все колокола - часть этого звона посвящается маленькому Готтлибу. Моя богобоязненная сестра сильно изменилась. Теперь она куда более терпима к детям, рожденным вне церковного брака, чем в дни своей молодости...
Йохим осторожно открыл бутылку и наполнил вином простые стаканы. Пузырьки вспенились, придавая стеклу драгоценный блеск. Он задумчиво посмотрел на бьющие в золотистой жидкости роднички:
- За искристость души в сосуде нашего тела. Пусть радостно живется этому малышу, пусть будет лучезарным его дух... Ведь, в сущности, и не важно тогда, во что заключен он - в глиняный черепок или звонкий хрусталь...
Тост Динстлера показался Алисе старомодно-выспренным, а намек неуместным. Как бы не относилась она к своему мальчику - речь о грубой глине не могла иметь к нему никакого отношения.
...Была уже поздняя ночь, когда Алиса и Йохим уединились для серьезного разговора.
- Стефания оборудовала здесь для меня целый кабинет. Последние годы я прихожу к парадоксальной мысли: сестра меня любит. Устраивайся поудобнее.
Динстлер предложил Алисе большое кожаной кресло, выглядевшее уютным и мягким. Она с наслаждением погрузилась в него, скинув туфли и подобрав ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156