В просторечии называется интуиция. Меня она ещё ни разу не подводила.
"Моя интуиция молчит, - фыркнула внутренне Сальме, - а яхта... в любом случае это заманчиво".
Через десять минут за ней зашел Росс.
- Э, нет, - протянул он, бросив взгляд на смятую постель, - так не пойдет. Сделаем точно как у меня.
И он, запихав под пикейное покрывало диванные подушки, ловко смастерил подобие спящего человека. Подхватив её и свой чемоданы, он быстро вышел в коридор. Сальме направилась было к лифту, но Росс тихо бросил через плечо: "Зачем лишний раз беспокоить дежурного администратора, портье? Мы спустимся по лестнице и выйдем через дверь для слуг. Номера наши оплачены, не так ли?" Она ещё раз подивилась его информированности.
- А торжественные проводы нужны нам сейчас менее всего, - добавил он уже на улице.
Такси быстро домчало их до одного из причалов, у которого была пришвартована большая трехмачтовая красавица. Капитан приветствовал их у трапа. Вышколенные матросы мгновенно, без суеты выполняют негромкие команды. И вот уже бережно баюкают шхуну волны Аравийского моря, медленно тает золотое ожерелье бомбейских огней, и просторная комфортабельная каюта приятно продувается предусмотрительно устроенным сквозняком. Росс принимал душ после Сальме. Стоя под струей приятно прохладной воды, он смотрел в иллюминатор и огромные яркие звезды казались такими близкими, что он протянул к ним руку. Она коснулась стекла и он засмеялся.
Когда он вернулся в каюту, свет был погашен. На широкой, "королевской" кровати, подложив руки под голову, лежала обнаженная Сальме. В белесо-голубых лучах луны, отражавшихся от волн и проникавших в каюту через иллюминаторы, её тело казалось изваянным из цельного самородка бирюзы. И лишь волосы мерцали причудливыми связками крупных золотых браслетов и колец.
В этот раз близость с Россом потрясла Сальме. У неё было много, очень много мужчин. И все они были как досадная, но обязательная необходимость как билеты на поезд или самолет для всякого законопослушного пассажира, как ступенька, которую никак не обойти и без которой нет хода далее, не получится следующий шаг по жизни. С Россом вдруг обрушилось, ушло в небытие, сгинуло ощущение неизбежности грязной, мерзкой, склизкой паутины, которая постоянно тебя опутывала и сквозь которую нужно было продираться, выбиваясь из сил. Оказалось, что существует кардинально иная реальность радость от легкого, робкого касания рукой, нежное тепло солнечного взгляда, забытое напрочь ощущение благодарного удивления, что ты просто дышишь, ходишь, смеешься, что ты есть, счастье бытия, окутанного запахами лесной земляники и парного молока, только что испеченного хлеба и свежескошенной травы, материнских губ и шершавой ладони отца. "Неужели это происходит со мной? Неужели такое и вправду возможно? - думала она, глядя сквозь полузакрытые веки на спавшего Росса и испытывая истому и негу, доселе ей неведомые. - Но ведь это возможно, это же есть! И оно такое огромное, необъяснимое, всепоглощающее. Что же это, что есть в нем и чего не было ни в одном из всех этих жадных, спешивших невесть куда и зачем липких, потных, слюнявых мужланов с зиявшими вместо глаз и ртов черными дырками? Да, счастливая грешница Сальме, это есть. И что же теперь делать, как с этим жить?" И, может быть, впервые после внезапно окончившегося с арестом отца детства, после стольких лет тяжкой битвы за жизнь, неверия и хулы небес, запинаясь и путая слова полузабытой Молитвы Господней, эта безбожница и отступница, преступившая многожды святые заповеди и никогда ранее в том не раскаивавшаяся, смеясь и плача, стала на колени и обратилась к Богу.
Всегда предельно чуткий во сне, Росс почувствовал горячие капли на груди и с удивлением посмотрел на вздрагивавшую и всхлипывавшую Сальме. "Не могу видеть женских слез, - подумал он. - Плачущая женщина, даже очень злая и старая, превращается в беспомощного, беззащитного ребенка". И не зная, не понимая причину этих слез, он нежно притянул её к себе и стал молча целовать её щеки, глаза, волосы. И вскоре она уже смеялась, шмыгая носом совсем как ребенок и вытирая со щек слезы. И впервые за много-много лет мир казался ей таким уютным и гармоничным, жизнь - такой безоблачной и желанной, сама она - такой раскованной и счастливой. Счастье - какое это в сущности простое, естественное и доступное явление, ощущение, существо. Да, да, существо - горячий, мягкий, пушистый клубок радости, безопасности, свободы. Вот оно, протяни руку, дотронься до него, возьми его в ладони, подними над головой и крикни: "Люди! Я счастлива! Возрадуйтесь вместе со мной, Хотите, я подарю и вам добрую его толику. Всем хватит. Хочу, чтобы все были такими же счастливыми, как я. Все, все, все!.."
Они приехали в Санта-Круз за два часа до вылета. В Капитанском Клубе для пассажиров первого класса приятно холодил бесшумный кондиционер, предупредительная дежурная вовремя сообщала о посадках на соответствующие рейсы, опрятный бой молнией доставлял напитки и закуски. Народу было совсем мало, кроме них - пять человек на весь вместительный салон. Росс развернул свежий номер "Хиндустан таймс", Сальме нажимала кнопки пульта дистанционного управления, прыгая с одной программы на другую. Он мельком посмотрел на свои часы, сказал, глядя на Сальме поверх газеты:
- Время последних известий. Глянем, что творится в мире?
В мире творилось все то же: встречи лидеров, голодовки и забастовки, демонстрации и катастрофы, биржевые спекуляции, ограбления, проповеди лжепророков и пляски Святого Вита кумиров масскультуры. Сальме уже хотела с молчаливого согласия Росса отключить великолепный театровижн "Сони", как вдруг замерла от слов диктора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62