- Нет, - сказал он.
Ревелл удивленно посмотрел на него и ответил:
- Да. Еще как да. Разве вы не поняли?
- Никто не бежит отсюда дважды.
- Я никогда не успокоюсь. Неужели вы не уразумели? Я никогда не оставлю попыток бежать, никогда не перестану существовать, никогда не разуверюсь, что я - тот, кем должен быть.Вы не могли не знать этого.
Уордмэн вытаращил глаза.
- Так вы готовы ещё раз пройти через это?
- Еще много, много раз.
- Вы просто хорохоритесь, - Уордмэн сердито наставил на Рев-елла палец. - Что ж, помирайте, коли есть охота. Вы хоть понимаете, что подохнете, если мы не принесем вас обратно?
- Смерть - тоже бегство.
- Так вот чего вы хотите! Ну, ладно, можете отправляться. Я больше не пошлю за вами, обещаю.
- Значит, вы проиграете, - сказал Ревелл и, наконец, взглянул на тупую и злобную физиономию тюремщика. - Вы сами установили прави-ла. И, даже играя по ним, все равно потерпите поражение. Вы утверждае-те, что ваша черная коробка может остановить меня. Но это значило бы перестать быть самим собой из-за какой-то черной коробки. По-моему, вы заблуждаетесь. Пока я убегаю, вы будете терпеть поражение за пораже-нием, а если черная коробка убьет меня, значит, вы проиграли окончате-льно.
- Та, по-вашему, это игра? - возопил Уордмэн, воздевая руки к потолку.
- Конечно, - ответил Ревелл. - Что ещё вы могли изобрести?
- Вы сошли с ума, - заявил Уордмэн и шагнул к двери. - Вас надо отправить в дурдом.
- Это тоже было бы вашим поражением! - гаркнул Ревелл, но Уордмэн уже хлопнул дверью и был таков.
Ревелл откинулся на подушку. Оставшись в одиночестве, он вновь предался размышлениям о страхе. Он боялся черной коробочки, особен-но теперь, когда знал, как она действует, боялся до такой степени, что сводило желудок. Но был и другой страх, более отвлеченный и умозрите-льный, однако ничуть не менее жгучий. Страх потерять себя. Он неумо-лимо толкал Ревелла на новый побег, а значит, был ещё острее.
- Но ведь я не думал, что будет так погано, - прошептал поэт и вновь мысленно начертал эти слова на потолке, только теперь уже - красной кистью.
Уордмэну загодя сообщили, что Ревелл выходит из лазарета, и тю-ремщик караулил поэта под дверью. Ревелл немного похудел, даже вро-де бы постарел. Прикрыв ладонью глаза, он посмотрел на тюремщика, бросил: "Прощайте, Уордмэн" и зашагал на восток.
Уордмэн не поверил.
- Вы блефуете, Ревелл! - гаркнул он.
Поэт молча шел вперед.
Уордмэн уже и не помнил, когда в последний раз был так зол. Бо-льше всего ему хотелось броситься вдогонку за Ревеллом и придушить его голыми руками. Но Уордмэн сжал кулаки и напомнил себе, что он - человек разумный, здравомыслящий и милосердный. Как Сторож. Ведь Сторож требовал всего-навсего послушания, и он, Уордмэн, хотел того же. Сторож карал лишь за бессмысленное своеволие, и он, Уордмэн, то-же. Ревелл - антиобщественный элемент, склонный к самоуничтоже-нию, и его следует проучить. Ради него самого и ради блага общества.
- Чего вы хотите добиться? - заорал Уордмэн, прожигая взгля-дом удаляющуюся спину Ревелла и жадно вслушиваясь в безмолвие по-эта. - Я не стану посылать за вами! Сами приползете сюда на карачках!
Он смотрел вслед Ревеллу, пока тот не покинул пределы зоны. По-эт брел, обхватив руками живот и подволакивая ноги, голова его безволь-но поникла. Наконец Уордмэн скрипнул зубами, развернулся и отправил-ся в свой кабинет составлять месячный отчет. Всего две попытки к бегст-ву. Раза два или три за день он подходил к окну. Ревелл полз на четвере-ньках через пустошь, направляясь к деревьям. Под вечер поэт скрылся из виду, но Уордмэн слышал его вопли и лишь с большим трудом смог со-средоточиться на подготовке отчета. В сумерках он снова вышел на ули-цу. Из леса доносились слабые, но непрерывные крики Ревелла. Тюрем-щик застыл, обратившись в слух, сжимая и разжимая кулаки. Он был ис-полнен угрюмой решимости не давать воли состраданию. Ревелла надо проучить ради его же пользы.
Спустя несколько минут к Уордмэну приблизился один из врачей.
- Мистер Уордмэн, его необходимо вернуть.
Начальник тюрьмы кивнул.
- Знаю. Но я должен убедиться, что он усвоил урок.
- Господи, да вы только послушайте! - воскликнул врач.
Лицо Уордмэна омрачилось.
- Ну, ладно, несите его сюда.
Врач отвернулся, и в этот миг крики прекратились. Уордмэн и врач как по команде встрепенулись и прислушались. Ни звука. Врач опроме-тью бросился к лазарету.
Ревелл лежал и орал. Мысль была только одна - о боли и о том, что надо кричать. Время от времени ему удавалось издать особенно гро-мкий вопль, и тогда он выгадывал ничтожную долю секунды и отползал ещё немного дальше от тюрьмы, преодолевая несколько дюймов. За по-следний час Ревелл сумел проползти два с лишним метра. Теперь его голову и правую руку можно было видеть с проложенной через лес проселочной дороги.
На одном уровне сознания существовали только боль и вопли. Но на каком-то другом Ревелла постоянно и неотступно преследовал окру-жающий мир: он видел былинки перед глазами, неподвижный тихий лес, ветви в вышине. И маленький грузовичок, который остановился рядом с ним на дороге.
У человека, вылезшего из кабины и присевшего возле Ревелла на корточки, было морщинистое обветренное лицо. Судя по грубой одежде, он был фермером. Человек тронул Ревелла за плечо и спросил:
- Вы ранены?
- Восток! - крикнул Ревелл. - Восток!
- А вас можно переносить?
- Да! - взвизгнул страдалец. - Восток!
- Отвезу-ка я вас к лекарю.
Когда фермер поднял Ревелла и уложил в кузов грузовика, боль не усилилась. На таком расстоянии от передатчика её величина уже не мог-ла измениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11