Я выбрался из камина, прошел через кабинет и залез во второй с таким видом, что можно было подумать, что я только этим и занимаюсь последние десять лет своей жизни. Покопавшись в камине и не найдя ничего, кроме сажи и пепла, я уже собирался вылезти на свет божий, как вдруг...
Один из прутьев таганчика неожиданно переломился, и нога моя провалилась сквозь решетку в кучу пепла, подняв серое облако. В тот же момент я взвыл от боли - что-то острое через тонкую подошву моего башмака впилось в ступню. Задыхаясь, я кое-как вытащил ногу из решетки и, хромая, выбрался из камина, вымазанный с ног до головы в саже. Но мне было не до внешнего вида. От жгучей боли в ступне я не мог стоять на ногах. Сев прямо на ковер, я снял с ноги туфлю. Что-то металлическое вонзилось в его подошву. Выдернув эту гадость, я окаменел, глядя на нее. Ею оказался маленький гвоздик, какими обычно прибивают натянутый холст на подрамник. У меня не оставалось больше никаких сомнений, куда делись подрамники картин!
В конюшне с жеребцами, если туда завести кобылу, было бы меньше шума, чем в кабинете Воронцова, когда в него ввалился Санеев со своими сослуживцами. Они ржали так, что у меня возникли серьезные опасения относительно их психического состояния. Сержант начал даже икать, давясь от смеха:
- Ну, Максим... ик... ну, ты... ик... даешь! Гы-гы-гы! Тебе остается про... ик... чистить канализацию, гы-гы, и можешь считать ик... что свои доллары, гыгы-гы, ты честно отработал... гы-гы-гы-гы. Ик!
Мне захотелось взять кочергу и двинуть ею Костика по башке.
- Ты лучше на себя посмотри, - огрызнулся я, растирая больную ногу.
Санеев и сам не блистал чистотой после прогулки по чердаку.
Милиционеры перевели взгляд на своего шефа и загоготали пуще прежнего. Сержант провел ладонью по лбу, намотав на нее с полкило паутины с застрявшими в ней дохлыми мухами. Затем стал с омерзением трясти рукой, пытаясь стряхнуть с нее паутину, чем вызвал новый взрыв хохота.
- А ну, заткнись, Петь! - проревел Санеев.
Толстый милиционер, у которого от смеха на глазах выступили слезы, а живот трясся с такой нарастающей амплитудой, что не рявкни сержант на него, скоро бы стал касаться его двойного подбородка. Голос начальства подействовал на живот Пети как команда: Сто-ой... раз, два! На счет раз он пошел вверх, затем опустился на счет два и, вернувшись в исходное положение, исчез. Видимо, его обладатель, опасаясь за свое дальнейшее продвижение по службе, с испугу втянул его в себя.
- Ты что-нибудь нашел? - спросил Санеев, наконец-то избавившись от паутины.
- Не совсем то, что искал, но кое-что интересное нашел.
Санеев подошел поближе.
- Этому гвоздику как минимум триста лет, - сказал я, показывая сержанту свою находку. - Такими гвоздями прибивают к подрамнику холст. Видимо, похититель все же успел снять холст, вернее, содрать его, а сам подрамник бросить в огонь.
- Ну и что из этого следует?
- Из этого следует только то, что если я прав и полотна все еще в доме найти их будет гораздо сложнее, чем, если бы они оставались на подрамниках. Ничего более.
- На чердаке их нет. Я перерыл там все вверх дном, хотя никакой необходимости в этом не было.
- Почему? - поинтересовался я.
- Там такая пылища, что невозможно зайти туда, не оставив следов на полу. А ими на чердаке и не пахло, разумеется, до того, как я там наследил.
- Понятно... - протянул я. - В таком случае, вы или отдохните, пока я закончу поиск, или, что я буду только приветствовать, помогите мне быстрее его закончить, после чего, если он не даст никаких результатов, наметим план дальнейших действий.
- Ты лучше оставайся здесь, Максим, и потри свою больную ногу. С тебя хватит. Свои денежки ты, я думаю, уже отработал. Мы сами справимся. В другие комнаты не заглядывал?
- Не успел. Но в кабинете их наверняка нет.
- И то дело, - сказал сержант минутой позже, задумавшись о чем-то, и вышел из кабинета.
Оставшись один, я стал размышлять вокруг всплывшего (вернее вонзившегося) факта. Свернутые трубочкой холсты можно было засунуть куда угодно. Ведь они занимают намного меньше места, чем натянутые на подрамники...
Сильная боль в ноге не давала мне покоя. Я снова снял туфлю и стал тереть ступню о ковер. Сумасбродная мысль мелькнула в голове. Почему свернутые в рулон?.. Ведь холсты толщиной всего несколько миллиметров похититель мог в спешке засунуть под... ковер!
Я вскочил со своего места и поднял край круглого ковра. Следуя вдоль его периметра, я обошел половину кабинета, когда вошел Санеев со своей командой. На этот раз никто не смеялся. Видимо, у них стало складываться подозрение относительно моего умственного развития. В особенности был серьезен сержант.
- Ну, а ковер зачем сворачивать? - спросил он, подозрительно посматривая на меня, будто испугавшись, что я стою перед ним без смирительной рубашки. Тебе что, так больше нравится, а, Максим?
И тут, как бы доказывая самому себе, что подозрения Санеева совершенно беспочвенны, я понял все! (Или почти все.)
Я ПОНЯЛ, ЗАЧЕМ УБИЛИ ВОРОНЦОВА! Я ДОГАДЫВАЛСЯ, ПОЧЕМУ ЗАСТРЕЛИЛИ ЕГО ПЛЕМЯННИЦУ, И КТО ЭТО МОГ СДЕЛАТЬ! И, НАКОНЕЦ, Я ПОНЯЛ, ГДЕ КАРТИНЫ!
Но до того как заявить об этом вслух, необходимо было это доказать. Доказать так, чтобы, несмотря на всю абсурдность, в это поверили все: Санеев, Давыдов, присяжные заседатели, все граждане страны!
Сославшись на нестерпимую боль в ноге, я распрощался с сержантом и вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, я еще раз окинул взглядом обширный вестибюль дворца, увешанный бесценными творениями величайших живописцев человечества.
Но все ли из них были таковыми на самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37