Нужно быть, веpоятно, поpоды свинячей,
Чтоб на пойло пустить
всю pоссийскую кpовь.
Все вы - сукины дети и тваpи собачьи,
И фальшива махpовая ваша любовь!
И уже потом, когда редактор молодежной газеты любезно пpощался с диpектоpом милосердного коопеpатива, на небе как-то быстро и тревожно потемнело. Над головой нависли сонные тучи, и Закадыкин из последних сил старался сдержать откуда-то накатившую зевоту. Он лихо тpяс диpектоpу pуку и опять вяло думал, что опpеделенно где-то встpечался с этим типчиком. Ну да черт с ним!
В багажник "жигулей" погpузили огpомную свиную тушу, и машина тpонулась с места.
- Да! - внезапно крикнул диpектоp, бросившись за автомобилем. - Не забудьте выполнить мою пpосьбу!
- Объявление? Дадим обязательно! - махнул в ответ Закадыкин и устало откинулся на сиденье.
"Ну вот и день пpошел, а снова ничего не успел, - подумал он сонно. Зато устал как собака. Ничего, тепеpь домой... Впpочем, нужно заехать в pедакцию и дать это дуpацкое объявление".
"Пpиходите в любое вpемя дня и ночи! Если вам некуда идти, если вы pазочаpованы в жизни, если вы устали от вечного хамства, лжи, pавнодушия; если вы уже не в состоянии боpоться за место под небом, за кусок хлеба, за пpаво хоть как-то наладить свой быт, коопеpатив "Возpождение" ждет вас!"
Пролог ко второй части
Более часа Валерий Дмитриевич Быстрицкий просидел у постели своей дочери Софьи. Он молчал, а она говорила. За это время врач трижды пытался увести родителя из палаты, но каждый раз полковник Кожевников останавливал его выразительным жестом.
- Поймите, она очень плоха, - протестовал врач. - У неё почти нет шансов... Если она протянет ещё три дня - это будет чудо...
- Тем более пусть исповедуется отцу, - мрачно отвечал полковник.
Быстрицкий встрепенулся только тогда, когда Софья, внезапно замолчав, устало опустила веки и перестала подавать признаки жизни. Тут же налетели врачи с медсестрами и суетливо закопошились у кровати больной. Валерия Дмитриевича взяли под руки и молча вывели из палаты.
- Что с ней? Она не умерла? - вопрошал с безумным лицом банкир. - Моя дочь обещала, что не умрет, пока не расскажет все...
- Она просто утомилась, - угрюмо успокоил врач.
К Быстрицкому подошел полковник и пытливо взглянул в глаза:
- Это ваша дочь? Вы подтверждаете?
- Да, - ответил Валерий Дмитриевич, утирая слезы.
- Что она вам говорила?
- Не сейчас, - махнул рукой банкир. - Мне нужно отойти от всего этого... Извините.
- Ваша дочь рассказала, откуда она знает Зинаиду Полежаеву? - не отставал полковник.
- Нет, - покачал головой убитый горем родитель и направился к выходу. - Кстати, - обернулся он. - Она просила вам передать, что на дне симбирской реки Свияги под старым деревянным мостом в мешке находятся останки тела, которые девять лет безуспешно ищет милиция. Их надо достать и предать земле, как полагается.
- Чьи останки? - удивился полковник.
- Этого она рассказать не успела. Но, думаю, завтра расскажет.
- Позавидовать можно вашему оптимизму, - вырвалось у полковника.
- Вы не знаете мою дочь, - тряхнул головой банкир. - Если она сказала, что не умрет, пока все не расскажет, значит, не умрет!
Выпалив это с отчаянием в голосе, банкир нетвердым шагом направился к лестнице, а полковник крикнул ему вслед:
- Если у вас появится желание поговорить, звоните мне на мобильный в любое время суток.
Кожевников вошел в палату и, кивнув в сторону девушки, спросил у врача:
- Как она?
- Очень плоха, - ответил врач. - Она умирает. Я не могу вам позволить допрашивать её.
- Понимаю, - нахмурился полковник. - Но родители имеют право присутствовать у постели умирающей дочери?
- Родители имеют. Но не так, как сегодня.
Полковник тяжело вздохнул.
- К сожалению, это единственный способ добиться от неё хоть каких-то показаний...
По дороге в банк Быстрицкий был хмур и молчалив. То, что рассказала Софья, было похоже на правду. Он слышал про свиноводческую деятельность кооператива "Возрождение". Однако скандал разразился только вокруг отправки органов для трансплантации за границу. Но откуда об этом это знает его бедная девочка? При чем тут поэт, свинофермы, препарат, вызывающий страсть к желудям? Каким образом его несчастная дочь оказалась замешанной в эту жуткую историю? От внимания родителя не ушло, что она дважды назвала Полежаева "моим Сашей". Чертовщина какая-то... Когда они успели так близко сойтись? Неужели после того классного часа? Но опять получалась нестыковка. В восемьдесят девятом ей было четырнадцать, а ему тридцать.
Кроме того, банкира терзали сомнения: говорить о нашедшейся дочери жене или утаить? Софья при смерти, на её счету восемь убийств... Боже, какой ужас! Нет. Наверное, жене рассказывать не стоит. У неё больное сердце.
Быстрицкий прибыл в банк и потребовал найти данные о симбирском журналисте Владимире Закадыкине. К его удивлению, информация о нем оказалась в Интернете. "С ноября 1994 года Закадыкин проживает в Мюнхене. Он известен разоблачительными материалами о вывозе человеческих органов из России".
Через полчаса был разыскан и его мюнхенский телефон. Не без дрожи в руках Валерий Дмитриевич набрал номер и услышал высокий, чуть сипловатый голос автоответчика на немецком языке. Быстрицкий рассказал, кто он такой и что ему надо, дал свои координаты и положил трубку. "Говорить или не говорить жене? - мучился он. - Ведь все равно узнает. И тогда уже не простит".
Разумеется, при таком состоянии духа ни о какой работе не могло быть и речи. Банкир отменил все назначенные встречи, закрылся в кабинете и разжег камин. Он выпил бокал вина и закурил сигару, хотя курить бросил двадцать лет назад и сигары держал исключительно для гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64