» Но рука точно отнялась, онемела, он даже не чувствовал в ней тяжести гранаты, зато автомат в левой руке показался пудовым. Ратников зло матюгнул себя, зная, что долго не простит себе этой постыдной минуты, отшвырнул автомат в сторону, успев каким-то чудом позаботиться, чтобы тот не попал под гусеницы.
И вдруг сзади танка тяжело ухнул взрыв. Он резко затормозил, даже корма чуть приподнялась, ствол зашевелился, стал нащупывать цель. Ратников понял: цель эта — Панченко, а только что ухнувший взрыв — от его гранаты. Велико было желание оглянуться, но он не решился на это и рывком бросил тело в сторону, почувствовав резкий запах выхлопных газов.
Ратников очутился в какой-то неглубокой выбоине, втиснулся в нее грудью, покосился на бронированный, с облупленной краской, бок танка и осторожно, не отрывая от земли, точно нашаривая что-то, отвел руку с гранатой для взмаха. Он успел бросить короткий взгляд в сторону Панченко и обомлел: другой танк, совершенно невредимый, надвигался на его окопчик. «Значит, Панченко промахнулся, значит, не добросил гранату! — мелькнула горькая мысль. — Ах, Панченко, Панченко!»
Рядом оглушительно хлопнул выстрел. Колыхнулся от жаркой волны чахлый кустарник. Ствол танка окутался дымом, точно гигантская сигара. Ратников услышал, как скрежетнули внутри машины сцепления, и она тут же рванулась с места, выбросив из-под гусениц перемолотую с травой землю. Мелькнула перед глазами цилиндрическая округлость бака. Ратников ухватил ее жадным взглядом, сплюнул запекшуюся, густую от пыли слюну и, уже не думая больше ни о чем и ничего не остерегаясь, сознавая только, что остался незамеченным и что ни в коем случае не должен промахнуться, приподнялся на одно колено и расчетливо, точно опытный городошник, метнул гранату.
Он вжался опять в свою выбоину, и тут же степь раскололась, дрогнула, провалилась под грудью земля, и горячая, тугая волна плотно толкнула в затылок, прокатилась вдоль всего тела — точно жару в парной наддали. Ратников не поднимал лица — боялся взглянуть: не промахнулся ли? Но уже чувствовал, знал почти наверняка, что бросок вышел удачным. Это угадывалось по тому, как сразу перестал работать двигатель, как загудело пламя невдалеке. Наконец он отжался от земли на ослабевших, слегка дрожавших руках и посмотрел вперед.
Все было так, как он и предполагал, и кровь жарко толкнулась в виски от удачи, оттого, что он все-таки выстоял, совладал с этой громадиной и остался жив и невредим. Танк горел, окутываясь черными клубами дыма, сквозь них жадно пробивались багровые языки пламени. Ратников невольно отполз метра на три подальше от него, стараясь разглядеть корму, куда метнул гранату, — очень хотелось увидеть, что там он наделал, наверно разворотил все, но за сплошной стеной дыма и огня ничего не разобрал.
На какое-то мгновение он почувствовал, как что-то неудержимо ликующее подталкивает к самому сердцу. Ему, как мальчишке, впервые прыгнувшему с парашютной вышки, хотелось встать во весь рост и закричать о своей победе. И уже те сомнения, те невозможно длинные секунды жалкого страха, которые он испытал некоторое время назад, показались теперь сущим пустяком, нечаянной, нелепой потерей веры в себя. Сейчас же, после этой схватки, он точно знал: будь у него еще граната, он сумел бы справиться и с другим танком, перехитрил бы и поджег.
Хлопнула, откинувшись, крышка люка. Один за другим выскочили наружу трое танкистов, мелькнули за дымом тенями. Ратников машинально потянулся за автоматом, с досадой и растерянностью вспомнил, что отшвырнул его в сторону, когда танк надвигался на него, и, стелясь по земле, пополз его отыскивать.
Сверху вроде бы туча вдруг надвинулась. Откуда они при таком чистом небе? Ратников поднял голову: фашисты, двое с автоматами, третий с пистолетом, стояли над ним в двух шагах. Он встретился взглядом с тем, у которого был пистолет, и сразу понял: конец. Будь автомат под рукой, он снял бы их еще раньше, когда из люка выскакивали. Это уж точно, не упустил бы такого случая. А теперь… Кто же из них будет стрелять? Этот, наверно, с побрякушкой. Ишь, глазищи яростью налились… Что ж, подумалось Ратникову, теперь они разделаются с ним: все-таки насолил им крепко, что и говорить. А был бы у него автомат — коптились бы они сейчас в своем железном гробу. Повезло, повеселели, сволочи, лопочут, рады-радешеньки, в живых остались.
Старший сделал ему знак пистолетом — встать. Рявкнул что-то, багровея лицом. Ратников знак понял, конечно, тут любому ясно, но медлил, прикидывая, как подороже сорвать с них за свою жизнь, однако ничего путного не приходило второпях на ум. Подумал только в последний момент, что стоя принять смерть все-таки достойнее, и решил уж было подняться. Неожиданно резко ударила автоматная очередь. Немцы мгновенно обернулись на выстрелы, двое сразу же ткнулись ничком в заросли, а третий огромными прыжками, точно сайгак, бросился к танку, укрылся за его горящей бронированной тушей.
Ратников вскочил и, пораженный, застыл на месте. Над своим окопчиком почти по пояс возвышался Панченко, в бескозырке и рваной тельняшке. И бил, не заботясь о себе, из автомата. Но теперь, свалив двух немцев, бил уже туда, где укрылся третий. А сбоку к нему приближался тот, другой танк, поводя хоботом орудия.
— Панченко! — не своим голосом закричал Ратников, удивившись, как это тот сумел подняться на раненых ногах. — Ох, паразиты!
Почти ничего не соображая, зная только, что должен, обязан помочь Панченко, Ратников выхватил автомат у убитого немца и кинулся к окопчикам.
Сбоку сухо щелкнул пистолетный выстрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47