Но немец все еще сидел спокойно, точно вырубленная из камня скульптура. Если обернется и потянется за автоматом, Ратников срежет его одиночным выстрелом. Промаха не будет, а вот выстрел могут услышать, и тогда все пропало: с раненым Аполлоновым далеко не уйдешь.
Шкипер поднялся и, ступая босыми ногами по гальке, пригнувшись, стал подбираться к немцу, скрываясь за валунами.
— Черт его принес, этого фрица, — злился Ратников. — Топал бы своей дорогой.
— Выудим что-нибудь, — произнес Быков.
— Палка о двух концах: можно выудить, а могут и нас из-за него выудить.
Рядом, в соседнем шалаше, вдруг застонал Аполлонов. Немец мгновенно обернулся, потянулся за автоматом.
— Все! — с досадой шепнул Ратников. — Придется стрелять.
Но в тот же миг из-за камня выпрыгнул шкипер, выхватил из-под руки немца автомат, ударил его в грудь босой ногой. Немец опрокинулся, раскинув руки, и с криком шарахнулся в воду.
Ратников и Быков кинулись туда.
— Не ори, зараза! — ругался шкипер, вытаскивая немца из воды. — Не хочешь подыхать — не ори!
Немец, обомлев, удивленно таращил глаза на полуоборванных людей, каким-то чудом очутившихся на берегу. Судя по всему, этого он никак не ожидал. Его усадили в кустах, возле шалаша, успокоили, что, дескать, убивать никто не собирается, если честно ответит на все вопросы. Он согласно кивал, приходя в себя, на лице его даже улыбка появилась, и он в растерянности поглядывал то на шкипера, то на свой автомат за спиной.
— Было ваше, стало наше! — пояснил шкипер и перевел ему это или что-то подобное на немецкий лад.
Оказалось, шкипер довольно сносно владеет немецким («Нахватался у них, — подумал Ратников, — ишь как молотит!»). Он почти свободно объяснялся с пленным, то грозил ему пальцем, то подносил к носу увесистый кулачище. Но на лице у немца не было уже страха: видать, понял, что убивать его действительно не собираются. Закурить даже попросил.
— Ах, сволота! — не утерпел Ратников. — Ну-ка, спроси, откуда шел.
— С хутора Гнилого шел, говорит, — переводил шкипер. — Послали в село с устным донесением к коменданту: нынешней ночью на хуторе убит староста.
— Кто же это его?
— Спрашивает: «Не вы ли?» Значит, говорит, партизаны. На хуторе их, немцев, всего четверо, и его послали в село просить помощи у господина коменданта.
— Сколько отсюда до хутора?
— Три с небольшим километра. Берегом.
— Связь с селом есть? Какой там гарнизон?
— Нет, иначе зачем бы его послали туда… Гарнизон около пятидесяти человек.
— Партизаны есть в этих местах?
— Раз старосту убили, значит, есть. Он лично не знает.
— Что будет с хутором?
— Господин комендант строгий человек. Но он, — шкипер кивнул на пленного, — самый мирный из всех немцев. Так он уверяет. Воевать заставили, дома у него жена и двое малышей.
— Спроси-ка, где теперь советские войска.
— Фронт ушел далеко на восток — на сто пятьдесят и больше километров. Ближе нет.
Ратников с Быковым тревожно переглянулись.
— Где еще расположены немецкие гарнизоны?
— В основном вдоль побережья. Но они значительно дальше этих.
— Как к немцам относится наше население?
— Кто же будет любить завоевателей…
— Не хитрит, как думаешь?
— Хрен его знает. Вроде бы нет. Спрашивает, кто мы.
— Ого! Узнай, почему так открыто шел по берегу. Разве не боится партизан?
— Партизаны если есть, то в лесах. На побережье не выходят — здесь иногда патрулирует дозорный катер.
— Где он базируется?
— Причал около водохранилища… Этот фриц толкует, что сам простой рабочий человек и готов нам помочь, он сочувствует русским. Не русские начинали войну. А на хуторе он всегда справедлив к нашим людям. Говорит, что демократ, ненавидит нацистов.
— Когда он должен вернуться на хутор?
— Во второй половине дня. Господин комендант должен послать с ним помощь.
— Карателей? Хутор поджечь, жителей расстреливать?! — вскипел вдруг Ратников. — И ты с ними?
— Нет, нет, нет! — Немец взмолился, вскидывая руки. Шкипер переводил: — Я не убил ни одного человека. И никогда не убью. Верьте мне.
— Пусть не дрожит: противно. Что станет делать, спроси, если мы его отпустим.
Шкипер недоуменно взглянул на Ратникова?
— Шутишь, старшой?
— Нет, не шучу.
— Говорит, что немедленно позабудет об этой встрече.
— Как же он вернется без автомата?
— Пожалуй, скажет: уронил в море, когда лез через скалы. Такое местечко тут есть. Ему поверят.
Немец заинтересованно, преданно смотрел на Ратникова.
— Опять воевать будет против нас, когда вернется?
— Если заставят, отказаться невозможно: он солдат. За нарушение присяги — расстрел. Но он все же постарается не воевать.
— А разве он не нарушил присягу сейчас? — не утерпел Ратников. Ему хотелось знать, что ответит на это пленный. — Он же выдал нам секретные сведения.
Немец помолчал, несколько смутившись от такого поворота в допросе. Он явно недопонимал, чего же от него еще хочет этот странный русский командир. Что-то забормотал, растерянно пожимая плечами.
— Говорит, у него жена и двое малышей, — перевел шкипер. — Он должен жить ради них. Это выше присяги.
— Вот у Быкова тоже жена и малыш. Он тоже должен жить ради них. Но ведь вы его хотите убить. За что, понимаешь ты это? А сколько тысяч русских уже убили…
— Я маленький человек. Не я воюю с Россией. Будь моя воля, Сейчас бы домой уехал. Зачем мне эта война?
— Что ему известно о потопленном неделю назад транспорте? — спросил Быков.
— Говорит, что произошло это недалеко отсюда. На нем было около семисот солдат, подобрать успели лишь несколько десятков, остальные погибли. Но у них не любят говорить об этом.
— Не понравилось, значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47