Питались ягодами, грибами, несозревшими, с еще зеленой жидковатой завязью, орехами — августовский лес прокормит, конечно, не даст помереть с голоду, — поддерживали себя кое-как, но сил от этого почти не прибывало. Аполлонов слабел с каждым днем, и Быков понимал, что, если не достанет для него еды и лекарств, тот погибнет. Но лишь на третий день, когда немножко окреп, Быков решился сделать недалекую вылазку. Он шел лесом, кружился на месте, гадал, в какую сторону идти, все время тревожась за оставленного в шалаше Аполлонова. Наконец ему удалось выйти к селу, лежавшему в лощине, большому и, должно быть, богатому. Но сразу же понял: село под немцами и самое разумное поскорее отсюда убраться. Он обманул Аполлонова, который ждал его как спасителя, сказал, что встретил в лесу мужика на лошади, который пообещал привезти еду, питье и лекарства, а потом сведет их с партизанами.
«Значит, этот берег немецкий?» — насторожился тогда Аполлонов. «Это ведь как понимать, — попытался успокоить его Быков. — Раз партизаны, значит, и наш…»
Добраться до своих, если бы даже Аполлонов мог идти сам, было немыслимо — это Быков понимал. Да и где они теперь, свои-то? А неподалеку лежало село, хоть и занятое врагом, но ведь там же свои, русские люди. Не оставят в беде, надо только дать о себе знать… И решил он пока держаться этих мест. Море рядом, на чужое — свое. Оно вместе с лесом и подкормит, и надежду какую-то таит в себе, и жить рядом с ним намного покойней…
— Ты послушай, послушай, — сказал Аполлонов, затаив дыхание. — Слышишь, весла чмокают по воде?
— Поглядеть надо. Ты, Аполлоша, полежи тихонько, а я пойду. — Подумав, что Аполлонов, может, и прав — все же радист, слух у него лучше, да и с потерей зрения человек обычно острее слышит, — Быков выскользнул из шалаша.
И сразу же — аж сердце захолонуло! — метрах в двухстах левее увидел шлюпку, пристававшую между валунами, и в ней — трех человек. Затаившись в кустах, Быков наблюдал, как приплывшие переносили в заросли большой рюкзак, бачок, небольшой чемодан, весла, прятали шлюпку, заводя ее за валуны. И по тому, как осторожно, крадучись делали эту работу, было понятно — люди они здесь чужие.
«Богатые соседи, — определил Быков, — в бачке, должно, вода, в рюкзаке — продукты. — У него даже лиловые пятна пошли перед глазами — так голод мучил и пить хотелось. — Но откуда они взялись? Свои ведь, не немцы, сразу видать…» Однако Быков не спешил, выдерживал себя, важно было понять еще и другое: что у них на уме?
Он внимательно следил за голым по пояс человеком, который с немецким автоматом в руке пробирался между камнями, приближаясь к могиле лейтенанта Федосеева. Вот он добрался до нее, оглядел, присев на корточки, и, озираясь по сторонам, быстро вернулся к шлюпке, где его дожидались рыжий бородатый парень с пистолетом и, что больше всего удивило Быкова и окончательно привело в недоумение, девушка.
Около часа Быков пролежал в кустах, не решаясь дать знать о себе, пока из приглушенных, доносящихся до него фраз не убедился окончательно, что незнакомцы пристали сюда случайно, где находятся — не знают и пока не решили, что делать дальше. Но, судя по всему, задерживаться надолго не собираются. Быков встревожился: уйдут и унесут все с собой. Хоть бы для Аполлонова что-нибудь достать. Самую малость. Нельзя упустить такой случай. Не могут же они не помочь… И, отбросив всякую осторожность, боясь только одного — чтобы эти люди не ушли, он потихоньку крикнул, придав как можно больше тепла своему голосу:
— Эй, землячки, здорово! С прибытием вас!
Тот, что с автоматом, рысью метнулся за валун, бородач и девушка кинулись к шлюпке.
— Да что вы? Свои же! — опять потихоньку крикнул из укрытия Быков. — Пушки-то уберите, вот чудаки!
Щелкнул пистолетный выстрел в ответ, пуля вжикнула у Быкова над самым затылком. Обозлившись, он нащупал под рукой камень, швырнул его, давая этим понять и о своей обиде, и о том, что у него нет оружия.
— Вы что, спятили?! — выкрикнул с досадой. — Шуму, черти, наделаете.
— Выходи! — Ствол автомата за валуном угрожающе шевельнулся.
— Кто вы?
— Может, сам представишься? Шкипер, не стреляй!
— Из местных, — отозвался Быков.
— Ну а мы, значит, в гости к вам. Примете?
— Если с добром.
— Со злом в гости не ходят. Берег-то чей?
— Это как поглядеть… Да убери ты автомат! — Быков увидел: ствол опустился, приглашая подойти. Вышел из кустов и уже открыто направился к шлюпке.
И пока он шел, помятый, взъерошенный, заросший недельной щетиной, осторожно ступая босыми ногами по гальке — сапоги в воде сбросил, когда плыли к берегу, спасая командира и себя, — они, все трое — Ратников, Маша и шкипер, — приглядывались к нему, прощупывали его недоверчивыми взглядами, прикидывая, чего можно ожидать от этой встречи. Об этом же думал и Быков, но больше — об Аполлонове, потому и шел к ним с открытой душой, хотя по их настороженности понял, что не принес особенной радости своим появлением.
И потом, чуть позже, когда рассказывал о том, что случилось у Волчьей балки, как пришлась взорвать в бухте тральщик, как выплыли на этот берег с уже мертвым командиром и похоронили его, Быков чувствовал, что они не очень-то и желали этой встречи с ним. Что ж, голодный сытому не ровня, в конце концов пусть сами решают, как поступать в таком положении. У него, у Быкова, нет воды и хлеба, но есть очень важный козырь — он знает берег, знает, где немцы. Однако не собирается этим воспользоваться в своих интересах. И когда у него спросили об этом, ответил:
— Пятый день здесь. Вчера дальнюю вылазку сделал. Восточнее, километрах в пяти, большое село, гарнизон человек сорок, пулеметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47