И в результате я получу реальную перспективу потерять мужа? Думай своей башкой, Воронцова! И не ори на меня! Вон на своем дерьме, Кудрееве, отрывайся!
От криков женщин Андрей начал приходить в себя. Пробуждение от наркотического сна давалось ему с трудом. Подняв веки, он сначала не мог определить, где находится. И откуда слышатся голоса. Голова шумела, в глазах двоилось, как после общего наркоза, да еще и тошнота резкими позывами сотрясала желудок.
Женщины замолчали. Ольга продолжала стоять в дверях, Людмила сидеть в кресле.
Кудреев сел в постели, тряхнул головой, поднял взгляд, увидел Воронцову.
— Оля? Где я?
Ответили ему сбоку и сзади:
— Дома ты, красавец! Где же еще? Андрей повернулся на этот голос. Сквозь пелену увидел официантку.
— Людмила? И ты? Что… происходит?
Крикунова фыркнула:
— Он еще спрашивает?! Посмотрите на него! Это тебя надо спросить, что произошло! С чего это ты вчера сбесился?
— Я?.. Сбесился?.. Ничего не пойму!.. Оля?
Воронцова овладела собой.
— Ну, хватит, подполковник! Я смотрю, комедии ломать ты мастер. Ничего не поймешь? А может, и не помнишь ничего?
— Да!.. Не помню.
— Вспоминай. Вместе со своей подружкой и без меня. Спасибо тебе, родной. За все спасибо, сволочь!
Ольга сдернула с пальца обручальное кольцо, швырнув его в обнаженную волосатую грудь Кудреева, и, срываясь на плач, выкрикнула:
— Чтобы тебя рядом со мной близко не было! Я сегодня же подам рапорт о переводе в другую часть! Какая же ты, Кудреев, мразь?!
Воронцова, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.
Людмила прикурила новую сигарету.
Андрей, подняв кольцо, поднес его к глазам, повторив:
— Что происходит?
Людмила хмыкнула:
— А ты действительно артист еще тот! Куда мне до тебя? Ольга правильно сказала, сволочь и мразь ты, подполковник. Кто бы знал, господи?
Кудреев постепенно отходил от гадости, которой угостила его официантка.
— Да что, в конце концов, все это значит? Какого черта ты здесь торчишь? И Оля, она…
— Беги догоняй свою Олю! Только что-то подсказывает мне, ты ей больше и даром не нужен! И, между прочим, она права! Это я еще простить могу, потому как женщина слабая, да и… люблю тебя, дурака! Воронцова же не такая! Она гордая! Но ты сам во всем виноват!
Кудреев закричал:
— Да в чем я виноват-то?
От крика вернулась головная боль. Сильная боль, отбросившая подполковника на подушку.
— В чем виноват, спрашиваешь? Да в том, что изнасиловал меня! Бросил свою невесту, затащил к себе меня и изнасиловал!
— Кого? Тебя? Разве тебя можно изнасиловать? Ты… сама… кого хочешь… но как же болит голова!
Андрей через силу поднялся, качаясь, прошел до шкафа. Там лежала специальная, боевая аптечка. В ней препараты, способные мгновенно привести в чувство любого человека. Ослабевшими руками и превозмогая тошноту, Кудреев вытащил из пластмассовой коробочки два шприц-тюбика. Один для снятия боли и последствий отравления. Другой — стимулятор жизнедеятельности. Ввел лекарства себе в руку. Они подействовали стремительно. Не прошло и минуты, как подполковник взглянул на действительность иными, трезвыми и разумными глазами. И от его взгляда Людмила сжалась.
Она попыталась уйти, но Андрей приказал:
— Сидеть! Разговор только начинается! И не дергайся, себе хуже сделаешь!
Кудреев облачился в спортивный костюм, встал перед женщиной.
— А теперь, дорогая, все по порядку! Начнем с того, что я затащил тебя сюда! Ведь это было именно так?
— Да!
— Подробнее!
Людмила пересказала свою версию произошедших ночью событий.
Кудреев, выслушав официантку, произнес:
— Так!!! Видно, подготовилась ты неплохо! Все продумала, все просчитала! Что в коньяк добавила?
— О чем ты? Какой коньяк? Этот, что на столе, выпила я, а в кафе меня вечером не было, и спиртным вчера я не занималась, проверь у своего заместителя, Щукина.
— Значит, это работа Костика? Что ж, спрошу и у него! Но лучше тебе самой признаться! Бармен мне все как на духу выложит, и тогда пеняй на себя!
Официантка уперлась, да и не было у нее другого выхода:
— Мне не в чем признаваться!
И сама решила перейти в наступление:
— И нечего переводить на меня стрелки! Наделал делов, а теперь вертишься блохой. Костика колоть будешь? Коли, сколько влезет! Только слова его — пустой звук. Всем известно, что ради собственной отмазки он и мать родную продаст. Эх, черт меня дернул встретить тебя на улице!
— Так и шла бы мимо!
— Ага! Пройдешь! Я подошла к тебе, как к человеку, который мне не безразличен. И была уверена, что погонишь от себя, как обычно. А когда попала в твои объятия, то сердце чуть не выскочило из груди. Подумала, неужели сбылось и ты наконец изменил ко мне отношение. Каждая клеточка тела задрожала от счастья. Да, я могла убежать, но пошла с тобой! Потому что ты так хотел! И я хотела! И неважно, что ты грубо тащил меня, неважно! Главное, что это был ты! И коньяк с шампанским пила столько, сколько этого требовал ты. И даже, когда свалил на постель, обращаясь, как с последней шлюхой, я принимала грубость за подарок. Ты оторвался. По полной оторвался. И я не сопротивлялась, нет! Мне, как это ни странно, было очень хорошо, так хорошо, что не передать словами. Тебе бы отпустить меня ночью, и никто ничего не узнал бы. Но ты пригрозил, уйдешь, мол, больше не подходи! Я и осталась! Хотела сама под утром тихо слинять, да не успела, Воронцова опередила!
Кудреев застонал, закрыв глаза и представив, что увидела Ольга, зайдя утром в эту комнату.
Людмила было продолжила свой монолог, но Андрей оборвал ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98