Он
понял, что пожар перешел в верховой, и скорость его продвижения превышала
любую мыслимую скорость, на которую способен человек. Стало ощутимо жарко,
рев огня нарастал, и Егор увидел, как гребень желтого палящего пламени
медленно переваливает через сопку и душной тяжелой волной начинает
скатываться вниз. В отчаянии и безнадежности Егор заметался по логу,
задыхаясь от дыма, почти ничего не видя из-за копоти и гари, наполнившей
низину, и вдруг услышал женский голос. Кто-то там, в дыму, звал его,
спокойно и ласково:
- Егор, ступай за мной, ступай. Да не сюда, дурачок, не сюда. Вот
заполошный-то!
И женщина засмеялась. Голос ее был негромок, но отчего-то не
заглушался ничем, словно бы она стояла за спиной и говорила прямо в уши.
Егор оглянулся на голос и увидел неширокую полосу, идущую от него в глубь
горящей тайги. И эта полоса была не затронута огнем, словно бы ее
отгородили невидимой стеной. По обе стороны бушевал огонь, а в ней росли
деревья, и роса на травах, и паутинка не колышется на ветру. И он ступил в
нее, ощутив прохладу летнего утра, и побежал, чувствуя, как стена огня
смыкается за его спиной и горящие ветки опаляют следы. Впереди что-то
мелькнуло, вот из-за сосны выглянула чья-то голова, вот обнаженная рука
махнула ему из-за куста смородины, вот тихий звенящий смех послышался за
плечом. Егор боялся остановиться, огонь подгонял его, и некогда было
задуматься или окликнуть того, кто шел впереди.
Страх исказил чувство времени, и, пока вокруг стоял треск, падали
деревья и ломались сучья, казалось, что длится это несколько часов, и
Егор, давясь воздухом, бежал и бежал, пока не отдалился шум пожара и по
краям полосы не появились обугленные, но уже не горящие деревья. Он
замедлил бег, перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. И спасительная
полоса уперлась в огромный ствол кедра, а там, за ним, начиналась
выжженная зона. Егор обернулся. Позади, насколько хватало взгляда, стояла
дымная, черная тайга, и языки огня проскальзывали меж деревьев. Егор сел
на узкий пятачок зеленой травы под кедром, привалился к нему спиной и
вытер пот со лба. Что-то зашуршало, посыпалась хвоя, зеленая шишка,
подпрыгивая, покатилась по траве и зарылась в пепел. Кто-то засмеялся над
головой.
- Кто ты? - спросил Егор, задрав голову.
Тихий смех перешел в цоканье белки и через минуту - в крик сойки. И
тут Егор увидел, как кедр изменяется на глазах. Зеленая хвоя превращается
в серый пепел и осыпается, ветви скрючиваются, чернеют и сам ствол
обугливается, без огня, становясь похожим на окружающие деревья. Хохот
филина послышался сверху, мягко прошелестели невидимые крылья, и тихий
ласковый голос донесся уже издалека:
- Ступай, Егор, ступай. Путь долог, жизнь коротка. Иди к реке.

К исходу суток он наконец-то добрел до боковой границы огненного
клина. Она была отграничена неширокой рекой, а на том берегу было зелено и
тихо, и странно было смотреть на живую тайгу после всего увиденного. Он
упал в воду, настоянную на муравьях и мяте, долго и жадно пил, потом
тщательно вымылся и даже выполоскал рубаху. Лежал на зеленом берегу и
смотрел на тот, другой, обугленный, как на пейзаж иной планеты.
Искореженная, изуродованная тайга, черный и серый цвет до горизонта.
Стекло компаса разбилось, и стрелка выпала. Егор выбросил никчемную
коробочку, определил направление по лишайнику и пошел на север.
Заблудиться он не боялся, где-то рядом были деревни и непременно - люди.
Он тщетно искал хоть какую-нибудь тропку, проторенную человеком, но
кругом были только высокие травы, названий которых он не знал, кустарники,
деревья, мхи и лишайники. Ноги проваливались в невидимые ямы, наполненные
водой, докучал гнус и - самое главное - пришел голод. Егор шел и шел на
север, припоминая, что на карте в этом направлении должны быть река и село
на берегу. Отдирая полосы сосновой коры, он жевал сладковатую мякоть, ел
мясистые стебли борщевика, выкапывал клубни саранок. Уже редкие в тайге,
они были мучнисты и безвкусны. Но голода это не утоляло, нарастала
слабость, усталость не проходила после коротких привалов.
И пришла первая ночь одиночества.
Он развел костер, потратив шесть драгоценных спичек. Оставалось еще
десять. Разорванная и прожженная одежда не грела, он лег поближе к костру,
огонь обжигал лицо, а спина все равно мерзла. Тогда он нарубил пихтача,
накрылся им сверху и подстелил снизу, и следил только, чтобы лапник не
загорелся.
Мысли были невеселыми, но все же он надеялся на лучшее и даже
представить себе не мог, что никогда не выйдет из тайги. Он задремал и в
снах своих увидел город, от которого отвык, но по которому скучал особенно
сильно именно сейчас. Во сне он шел по асфальтовой дороге, и стерильный
ветер ровно дул в лицо. По краям дороги росли никелированные деревья с
алюминиевыми листьями, как вешалки с номерками. И кто-то шел ему
навстречу, не то зверь, не то человек, и кто-то кричал или пел вдали.
Во сне он радовался тому, что слышит живой человеческий голос, и
одновременно боялся его, как будто он мог причинить беду.
И проснулся он от ощущения близкой беды, сдавившей горло. Костер
погасал, Егор встал, подбросил валежник и тут в самом деле услышал
человеческий голос.

2
Егор медленно отодвинулся от костра, задержал дыхание. Кто-то кричал
вдалеке. Звонкий голос, по-видимому девичий и, кажется, даже веселый.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3