Оказалось, обоих, учитывая образование, посылают в Читу, в танковую школу, которая называлась тогда Забайкальской бронетанковой академией. Снова надо было прощаться с заводом, с друзьями, родными и ехать в края далекие.
– Хочешь быть военным? – спросил Куценко.
– Как знать,– сказал я. – Может быть, и это в нашей жизни крепко пригодится…
4
Сорок дней и сорок ночей продвигался на восток наш воинский эшелон. Ехали через Москву, и я надеялся побывать на Красной площади, увидеть Кремль, постоять у ленинского Мавзолея, но это удалось только на обратном пути.
Было грустно, как всегда бывает, когда позади остается какой-то этап жизни, и одновременно радостно, потому что впереди нас ждала другая, еще незнакомая жизнь и все новая открывалась, по словам поэта, за далью даль…
Наверное, такое уж свойство характера: все места, где приходилось работать, люблю и поныне, считаю родными. Мне нравятся и бело-зеленые острова украинских сел среди пшеничных полей, и неброская, но за сердце берущая красота белорусских пейзажей, и щедрое цветение садов Молдавии, и бескрайние степи Казахстана, особенно весной, когда сплошным ковром покроют их тюльпаны и мака… А за те сорок суток вся страна прошла перед моими глазами, и я не переставал дивиться ее просторам.
Военный лагерь, куда мы прибыли, располагался в районе станции Песчанка, недалеко от Читы. На желтой земле стояли длинные серые приземистые бараки, построенные еще японцами. Посредине был плац, вокруг громоздились дикие скалы. Запомнился сонный верблюд, тащивший бочки с водой. Вода тут была привозная, и в бане (она для солдата – первое дело) давали воду по норме – две шайки на человека.
Нас обмундировали, разбили по ротам, я попал в первую роту танкового батальона, и пошла служба.
– Подъем! Пулей вылетай!
Жара ли, мороз, дождь, ветер – мы, голые по пояс, выскакивали на зарядку, потом строем на завтрак, потом занятия по уставу, долгие часы строевой подготовки и наставления старшины Фалилеева, который был с нами особенно строг:
– Тут вам не институт. Тут головой надо думать. Смир-р-но!
Ходили мы с песнями – любимая была тогда «Нас побить, побить хотели», – пели дружно, с присвистом, печатали шаг. Я быстро втянулся в эту жизнь.
Недавно, во время поездки в Сибирь и на Дальний Восток, пришлось побывать в Песчанке. Это уже совсем не тот поселок, хотя и сегодня в нем размещена учебная воинская часть. Есть музей воинской славы, где я увидел и мой портрет в танкистском шлеме прежних лет. С любовью собраны солдатами фотографии, материалы Великой Отечественной войны, документы малоземельцев. Потом молодые воины пригласили посмотреть дома, в которых они живут. И опять это были совсем не те бараки, где мы проходили службу. Современные помещения, светлые окна, заправленные койки, чисто вымытые полы. А тогда, по существу, жилого фонда не было, а танки стояли в траншеях, прикрытые сверху лишь брезентом.
Главным для нас была воинская служба. Много внимания, как всегда в армии, уделялось спорту – работа на турнике, игра в волейбол, зимой – лыжные походы. Помню, приходилось мне и в одиночку проделывать длинный путь на лыжах. Километров тридцать–сорок. Возил рапорты командованию на разъезд.
Нам часто говорили, что танкисты должны уметь совершать и пешие броски. Скатки на плечи, обувь подтянуть и команда: «Марш вперед!» Броски были далекие. Поначалу и ноги натирали и портянки наматывать не умели. Все это было. А однажды весной во время такого марш-броска между сопками разлилась речушка местная. Мы уже возвращались, шагали с песней, все вроде было хорошо. И вдруг водная преграда. Слышим голос командира: «Почему остановились?» Молчим: сам, мол, видишь, по воде не пройти. К тому же ветрище холодный. Ранняя весна в тех местах теплом не баловала. Видим, командир снял гимнастерку, обернул в нее личное оружие, поднял над головой и скомандовал: «За мной!» Вода студеная, миновали речку – зуб на зуб не попадает. Тут новая команда: «Вперед бегом!» Ничего, выдюжили.
Так закалялась воля, так вырабатывался характер, характер советского солдата. Потом подошло самое интересное: занятия по тактике, изучение матчасти, вождение танков. Осваивали мы тогда средние танки «Т-26», «БТ-5», по нынешним временам, конечно, слабые. Но тогда она представлялись нам грозным оружием. Стреляли мы с места, с ходу по движущимся целям и были очень горды, когда сам комбат Копцов оценивал наши стрельбы на отлично.
С большим удовольствием до сих пор вспоминаю этого требовательного командира и душевного человека. Не могу сказать, что мы с ним стали друзьями (он был командир, я – курсант), но комбат относился ко мне хорошо, я тоже испытывал к нему уважение. По вечерам мы нередко говорили об армейской службе, о возможной войне. Впоследствии Василий Алексеевич Копцов участвовал в боях на Халхин-Голе, получил звание Героя Советского Союза, к Отечественной войне пришел генералом и на фронте героически погиб. Это был первый кадровый офицер, которого я узнал: о таких говорят обычно – военная косточка. По складу характера человек немногословный, волевой, всегда подтянутый, бодрый. Он был для меня и наставником и примером настоящего командира, посвятившего свою жизнь воспитанию советских солдат, которые в любой момент могли стать на защиту нашей великой Родины.
Помню такой эпизод. Недалеко от места, где располагалась наша часть, протекала река Читинка. Мы любили ходить на берег: прозрачная, чистая вода, во многих местах просматривалось дно. Как-то Копцов и говорит:
– Все вы здесь собрались инженеры. Вот попробуйте решить такую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8