Так что ничего удивительного в том факте, что немецкое командование в новых исторических условиях изменило свою стратегию, нет. Особенно – учитывая утечку информации, будь он проклят, этот ежовский выкормыш.
Однако эта новая стратегия немцев оперирует теми же силами, теми же производственными мощностями и реализуется теми же людьми, что и в изложенной «Пауком» версии. А в той версии немцы почти дошли до Москвы в значительно более трудных условиях – при достроенных линиях обороны, при большем количестве наших войск. Значит, в нынешней ситуации сдержать немцев будет еще труднее.
– А я – не уверен, – еще раз повторил Сталин. – Заметьте, товарищ Василевский, за два с половиной месяца войны нашим войскам ни одного раза не удалось сдержать немецкие танковые группировки. А значит – нет оснований предполагать, что это получится у нас сейчас.
– Мы не собираемся ограничиваться обороной, товарищ Сталин. В складывающейся ситуации линия фронта образует обширный «балкон», обращенный во фланг наступающей германской группировке, – указка описала длинную дугу от Киева до Курска, – что создает возможность для проведения мощного контрнаступления, охватывающего фланги немецкой ударной группы.
– И вы уже научились проводить операции такой глубины, товарищ Василевский? – саркастично заметил Сталин. – Скорее немцы вспомогательными ударами срежут этот балкон. И усядутся на нем сами. – Я не отрицаю возможности такой операции, – продолжал он, – однако – большого барана нужно есть маленькими кусочками. Нам предстоит разработать и провести комплекс сложных операций. Причем не по заранее подготовленному плану – планы в таких условиях долго не живут, а быстро и – главное – правильно реагируя на действия противника. Исходя из этого, – Сталин уже ходил по кабинету, – Ставка предлагает создать на базе Северо-западного, Западного, Резервного, Брянского, Юго-Западного фронтов Особую группу фронтов. Задачей группы считать – остановку немецкого наступления на Москву и последующий разгром немецкой группировки. Координатором группы фронтов назначить генерал-лейтенанта Рокоссовского. Есть мнение, товарищ Рокоссовский справится.
И, не давая присутствующим опомниться, возразить – уж больно крут был взлет из всего-навсего командармов в начальники над пятью комфронтами сразу, добавил:
– Спасибо, товарищи. Все свободны.
* * *
Я освобождаю вас от химеры, называемой совестью.
А. Гитлер

Грохот боя позади затих, доносились лишь резкие щелчки одиночных выстрелов. Кто-то прорвался – скорее назад, чем вперед, но вряд ли повезло многим. Андрей с Давидом продирались через подлесок, отводя от лица норовящие ткнуть в глаз ветви. Оружие не бросил ни тот, ни другой – то ли от страха, то ли просто забыли – вряд ли из соображений воинского долга. Одни рефлексы. Хотя и правильные, да. По крайней мере, теперь, когда в голову начали возвращаться какие-то мысли, наличие в руках оружия хоть немного успокаивало совесть. А совесть нуждалось в успокоении у обоих.
И каждый новый выстрел за стеной деревьев был дополнительным укором. Сесть и завыть не позволяли именно стволы – селивановский «наган» у Андрея и Андреева «СВТ» у Давида. Совесть требовала повернуть назад, но обычный человеческий страх поддерживался здравым смыслом – даже без учета танков, подстерегшие их колонну вояки не им чета.
– Стреляют еще.
– Раненых добивают. Кто идти не может, – Андрей шагал, ненавидя сам себя за то, что идет на восток, а не на запад: «… и мы помним, как солнце отправилось вспять»… Давид сглотнул:
– Андрей… Вернемся?
– Куда? Вдвоем, с «наганом» и «светкой» против танков? Ежли б мы сразу в канаве залегли – может, одного-двух и кончили б… И то при удаче. А сейчас – отловят нас на подходе, и все, пишите письма. Зазря поляжем. И хорошо, если поляжем. В плен ни тебе, ни мне нельзя.
– Мне-то понятно, – о привычках немцев все уже были наслышаны, да и бессмертное «Бей жида-политрука, морда просит кирпича» в листовках рассыпалось фрицами регулярно, – а ты?
– Если у меня будет отдельная могилка, на ней надо будет написать: «Он слишком много знал». Усек? – Андрея колотило, в здравом уме ничего такого он не сказал бы – слишком уж, по меркам его времени, это напоминало понты.
– Ага. Я так и думал, собственно. И что делать?
– К своим идти. Пойдем через лес, вряд ли немец прорвался так уж далеко, – и почти сразу же, опровергая его слова, на северо-востоке что-то загрохотало. – Ч-черт. У тебя еда есть?
– Откуда? Сидор в машине остался.
– Ладно. Смотри по дороге – может, малинник какой встретится, – канонада впереди усилилась. – Ч-черт. Похоже, я ошибся. Идти придется долго, лучше грибы-ягоды, чем ничего.
Грибов-ягод, как назло, не попадалось. Благо, была одна стеклянная фляга в матерчатом чехле на двоих, ее наполнили из темного спокойного ручейка. Дня три продержатся, а там посмотрим. На третий день желудок уже начало не просто сводить, а буквально скручивать. Канонада грохотала по-прежнему впереди, немцы своими огромными массами людей и стали двигались быстрее. Много времени уходило на преодоление дорог – один раз лежали почти час, дожидаясь, пока длинная колонна не пройдет, изрыгая пыль, лающие команды, гогот и звуки губных гармошек.
– Слышишь? – Андрей поднял отведенную назад руку, подсознательно копируя какого-то американского морпеха из давным-давно, по его счету, отсмотренного боевика.
– Дым?
– Точно, дым. Жилой. Но… плохой какой-то. Неправильный. Патронов у тебя сколько?
– Только то, что в магазине. Десять штук.
– И у меня только барабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110