-
Возможно. В конце-концов не исключено, что...
Сознание старого мага резко перескочило на старые проблемы:
- Тогда помоги мне, - не обращая внимание на слова Таллана,
потребовал он. - Скажи Ландро, что мне нужна энергия - еще больше
оборудования... Скажи ему, что... - он прервал свои слова, потому что
Таллан пересек комнату и теперь возвышался над ним - громадный, со скрытой
угрозой во всей своей фигуре.
- Беда с искателями знаний в том, - сказал спокойно Таллан, - что они
фанатики. Ими невозможно управлять, и когда они вырабатываются, дедушка,
их бесполезность становится абсолютной. А иногда они становятся настолько
неразумными, что даже осмеливаются угрожать своим покровителям.
Дыхание старого кудесника перешло в короткие, судорожные
всхлипывания. С тех пор, как он в последний раз испытывал страх, прошло
уже много лет, и сейчас он вряд ли узнал это забытое ощущение. Но он
ощутил, как у него во рту вдруг пересохло; все его тело охватила нервная
дрожь. Он стал отступать назад, еще назад, до тех пор, пока его лопатки не
коснулись холодной стены.
- Каждая живая тварь, - назидательно выговаривал Таллан, - обладает
инстинктом самосохранения, который проявляется в необходимости уничтожения
всего того, что ей угрожает. _К_а_ж_д_а_я_ живая тварь, дедушка. Ты ведь
сам когда-то учил меня этому. Разве забыл?
Кельбер заморгал. Он почувствовал, как вдруг бешено застучало сердце,
прыгая в грудной клетке, как попавший в ловушку зверь. Неужели он
действительно чему-то учил Таллана? Да, конечно, это было именно так. Он
вспомнил огромную нагую фигуру, шевелящуюся с первыми проявлениями
возникшей жизни, первые недели детства, если только понятие о детстве
вообще могло быть применимо по отношению к механическому организму
Таллана, его обучение всем знаниям человечества за какие-то шесть месяцев,
максимум за год. А ведь он учился так быстро, так успешно, - совсем не
так, как человеческие дети. И были периоды, когда Кельбер страстно, всем
своим старческим сердцем желал, чтобы этот киборг научился любить, стал
сыном, настоящим человеком. Но, конечно, такого случиться не могло
никогда. Но он не без гордости вспомнил об огромной силе, мощи Таллана, о
его военных тренировках, о сечах с полным разгромом отрядов, пытавшихся
захватить Сариссу. Мог ли он устоять против Таллана сейчас? О всемогущие
боги Вселенной, какие шансы спастись имел он, Кельбер, сейчас?
Он вдруг отчетливо ощутил резкий смрад болот, и его собственная жизнь
вдруг показалась ему очень ценной, - даже эта нищая жизнь со сплошными
неудачами.
- Таллан! - сказал он резко. - Таллан, нет! Нет! Не...
Но могучий воин не дал ему договорить до конца и нанес своим тяжелым
кулаком один сильный удар. Голова старика отлетела назад, с силой
ударилась о грубые камни, из которых была сложена метровая стена, и с
леденящим душу хрустом раскололась на две части.
Некоторое время Таллан стоял недвижимо, вслушиваясь в наступившую
вдруг необычную тишину. Потом прикоснулся к горлу старика, чтобы проверить
пульс; конечно, никакого пульса быть уже не могло.
Киборг подхватил тело мага, как если бы оно ничего не весило, отнес
его в угол и бросил на соломенный тюфяк. Больше он не удостоил его даже
взглядом.
Затем он двинулся к лежавшему на полке незаконченному киборгу и
клинком из бого-металла безо всякого усилия раскроил его искусственный
череп; из бескровной ниши извлек предмет овальной формы, за которым
потянулись сотни проводов толщиной с волос, и разбил его об угол какого-то
электрического ящика. Внутри овала, пробиваясь через множество печатных
схем и кристаллов, мерцало слабое свечение. Перевернув кинжал, Таллан
наконечником ручки раздавил содержимое яйца-мозга. Световой лучик еще
некоторое время угасал, пока наконец его не стало видно совсем.
Бросив осколки мозга киборга на каменный пол, Таллан подошвой сапога
растер в порошок то, что только что было сложным сочетанием мудреных
кристаллов и пластика.
- Спи спокойно, дорогой братец, - пробормотал он с иронической
усмешкой.
Вложив кинжал в ножны, Таллан извлек свой огромный меч из
бого-металла. В течение нескольких минут он методически ходил от одного
ящика с проводами к другому, сбивая шкалы и ручки управления,
переворачивая полки с оборудованием, обрубая провода до тех пор, пока они
не стали беспомощно свисать бесполезными обрывками со старинных машин.
Покончив с оборудованием, он перешел к заваленным книгами столам,
переворачивая их и разбрасывая на плитки пола драгоценные свитки старинных
манускриптов и диаграмм. Затем, достав из сумки кресало и кремень, высек
огонь. Когда все хорошо воспламенилось, он разбил электрические лампы.
Комната стала освещаться только разрастающимся огнем, который вспыхивал и
отсвечивал на старых стенах пляшущими кровавыми пятнами.
Даже не оборачиваясь, чтобы полюбоваться результатом сделанного,
Таллан пересек горящую комнату и, прежде чем выйти на улицу, остановился и
прислушался. Довольный тем, что остался незамеченным, он вышел на Улицу
Ночи, под хмурое и угрюмое небо Сариссы, не только тщательно закрыв за
собой дверь, но и замкнув ее на ключ.
Киборг был уже у самых стен крепости, когда услышал пожарную тревогу,
объявленную по всему городу. Обернувшись, он увидел, что пламя уже гуляет
над крышами домов и, прислушавшись к нарастающему шуму уличной толпы,
ощутил нечто схожее с тем, что в какой-то отдаленной степени соответствует
человеческому чувству удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58