"Так, еще немножко и ... Сейчас..." - рука привычно легла
на ручку сброса. И вдруг вместо вражеских батарей он увидел ее
лицо, заполнившее собой весь прицел, увидел огромные тоскующие
глаза и влажные, манящие губы. Штурман ошарашено мотнул головой
и нажал на сброс: "Пошла! Уходим, командир!".
Самолет вышел из пике и уже начал вновь набирать высоту,
когда внизу полыхнуло и хвостовой стрелок доложил: "Промазали,
...!".
- Заходим еще раз! - закричал Штурман, проклиная себя и
ее последними словами, - Давай, командир, давай!
- Сейчас, только развернусь. - В голосе командира не
было ни тени эмоций.
Натужно ревя моторами самолет начал разворот, когда в
бомбовой отсек попал пущенный им вдогонку зенитный снаряд. Они
погибли почти мгновенно, так и не успев понять, что же
случилось. последнее, что запомнил в своей жизни Штурман, было
лицо любимой с перекрестием прицела точно на переносице.

39. Геолог

Он очень хорошо умел обманывать сам себя. Такая уж у него
была странная особенность. И когда бывало совсем плохо и больно
он уверял себя, что все идет как положено, все в норме, нужно
лишь чуть-чуть потерпеть и тогда все будет о'кей. Самое
удивительное, что так обычно и случалось. Стиснув зубы и
напрягаясь изо всех сил он выбирался целым и невредимым из
самых невероятных передряг.
Вот и сейчас, лежа на холодном снегу и тяжело дыша, Геолог
находил все новые и новые аргументы, чтобы встать и идти
вперед. Но предательская усталость заливала руки и ноги
свинцом, делая их неправдоподобно тяжелыми, а мороз настойчиво
уговаривал сладко уснуть не думая ни о чем. И если уж быть до
конца честным, то он понимал, что на этот раз видимо уже не
выкарабкаться. До поселка еще, минимум, километров тридцать, а
с разбитой ногой, да не евши четвертые сутки он навряд ли их
одолеет. Но то, что уже осталось позади требовало, чтобы он не
сдавался вот так, без борьбы и Геолог вновь и вновь твердил
себе, что он должен встать и идти, пока его окончательно не
доконал этот собачий холод. Но сегодня ничего не помогало и,
даже заплакав от бессилия, он применил последний, запрещенный
прием. Он вспомнил о Ней, о девушке которую любил и от которой
ушел. О той которая, к сожалению, не любила его. Геолог уже
давным-давно пообещал себе не вспоминать о ней и, уехав из
Города и шатаясь по тайге с поисковыми партиями, твердо держал
данное слово. Он вообще никогда не нарушал своих обещаний. Но
сейчас было необходимо сделать это и он с трудом отодвинул уже
успевший заржаветь засов, и осторожно отворил самый сокровенный
тайник своей души.
Воспоминания захлестнули его, он слишком долго не тревожил
их покой и все плохое и болезненное давно уже ушло в глубину,
как опускается вниз осадок, оставляя сверху прекрасное, чуть
горьковатое хмельное вино. И пользуясь растерянностью
охватившей разум и сладкой мучительной болью заполнившей все
кругом, Геолог заставил себя поверить в то, что сейчас, именно
в эту минуту, он нужен Ей, Она ищет его и ждет помощи. А
поверив, он встал и тяжело хромая двинулся вперед. Он шел до
тех пор, пока были силы, шел не думая ни о чем, ни о Ней, ни о
себе, ни о тепле и пище. Была лишь боль, которую нужно было
одолеть и направление, с которого нельзя было сбиться.
Но наступил момент, когда боль пересилила, и Геолог рухнул
лицом в глубокий снег. Холодное прикосновение вырвало его из
этой непрекращающейся битвы с болью и он как-то совсем
равнодушно понял, что это конец. И никакие выдумки и уверения
больше уже не смогут помочь и заставить подняться и идти.
Незачем себя обманывать, тем более сейчас, Она не любит его и
он Ей не нужен. Лучше уж лежать вот так, уткнувшись лицом в
снег и спокойно мечтать, слушая как завывает ветер. И закрыв
глаза он освободил свою фантазию...
Он стоит у до боли знакомой двери и, переведя дыхание,
осторожно прикасается к кнопке звонка. Слышна ее легкая
походка, клацанье открываемого замка и удивленно взлетают вверх
брови: "Ты? Откуда?" Радостная улыбка сменяется возгласом
восторга когда он достает из-за спины огромный букет из
девятнадцати роз и молча протягивает их Ей. Она смеется и ...
Стоп! Стоп!!! Розы! Конечно же, розы!
Ведь он же обещал подарить их Ей в первый день весны, а
значит у него осталось лишь две недели для того, что бы
сдержать свое обещание. И совсем не важно, что мы расстались,
нельзя же из-за такого пустяка нарушать данное тобой слово! Это
не по джентельменски и, в конце концов, что Она обо мне
подумает? (Ни в коем случае не размышлять о том, что Она думает
обо мне на самом деле!) Все! Сейчас главное - букет роз и то,
что я должен его подарить! Я обещал, и я сдержу свое слово!
С трудом поднявшись он сделал первый шаг и теперь вместо
боли все его мысли были заняты обещанным букетом и
разрабатыванием самых невероятных планов, как умудриться
послать его в Город из этой таежной глуши. Когда ноги
окончательно отказали он пополз, изо всех сил цепляясь за то,
что мы называем жизнью. Он не знал, что уже давно сбился с пути
и упорно продолжал ползти вперед, оставляя на снегу кровавые
пятна и что-то невнятно шепча о розах.
P.S. Он не помнил ни того, как выполз к охотничьему зимовью, где его и
нашли егеря, ни того, как кричал на операционном столе в поселковой
больнице. Он пришел в себя значительно позже и первое, что увидел - была
лежащая у изголовья кровати толстая пачка писем исписанных ее почерком и
огромный букет роз стоящих у кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89