Пол Уильям Андерсон
Самое долгое плавание




«Фантастика века»: 1995
Пол Андерсон
Самое долгое плавание

О небесном корабле мы впервые услышали на острове, который местные жители называли Ярзик или как-то в этом роде: язык уроженцев Монталира плохо приспособлен для таких варварских звуков. Это случилось почти через год, после того как «Золотой скакун» отплыл из порта Лавр; к тому времени мы обошли, по нашим подсчетам, уже полсвета. Днище нашей бедной каравеллы обросло таким толстым слоем водорослей и ракушек, что даже на всех парусах она едва тащилась по морю. Питьевая вода, еще оставшаяся в бочках, зацвела и протухла, сухари кишели червями, у некоторых матросов уже появились признаки цинги.
— Нам нужно где-то пристать к берегу, придется рискнуть, — сказал капитан Ровик. Помню, как глаза его сверкнули, как он погладил свою рыжую бороду и пробормотал: — Давно мы никого не расспрашивали о Золотых городах. Может, на этот раз повезет и мы встретим кого-нибудь, кто хоть слышал о них.
Мы прокладывали курс нашей каравеллы, ориентируясь по страшной планете, которая всходила на небе все выше, чем дальше мы шли на запад. День за днем рассекали пустынный океан. В команде зрело недовольство, снова начались мятежные разговоры. Говоря по совести, я не мог осуждать матросов. Попытайтесь, государи мои, представить себе, в каком мы находились положении. Неделя за неделей перед глазами одно и то же: синие волны, белая пена да облака высоко в тропическом небе; в ушах раздавался только свист ветра, рокот валов, треск шпангоута и еще по ночам иногда громкое чмоканье — это наш путь пересекало морское чудовище, волны, поднятые им, перекатывались через палубу. Достаточно страшно для простых матросов, неграмотных людей, которые все еще думали, что наш мир — плоский. А тут еще Тамбур, неизменно висящий над бушпритом и все выше поднимающийся в небо. Всякому было ясно, что рано или поздно нам придется пройти прямо под этой мрачной планетой…
— А на чем она держится? — толковали на баке. — Не сбросит ли ее на нас разгневанный бог?
Кончилось тем, что к капитану Ровику отправилась депутация. Эти грубые сильные парни робко и почтительно попросили его повернуть назад. Робко и почтительно, однако остальные ждали внизу. Мускулистые загорелые тела напряглись под изодранной одеждой, руки были готовы схватиться за кинжалы и вымбовки. Правда, мы, офицеры, собравшиеся на квартердеке, были вооружены шпагами и пистолетами. Но нас было всего шестеро, включая испуганного мальчика, то есть меня, и старика звездочета Фрода. Его одеяние и белая борода внушали уважение, но вряд ли могли пригодиться в схватке.
Выслушав требование матросов. Ровик долго молчал. Тишина становилась все напряженней; в конце концов на свете, кажется, только и осталось, что свист ветра в снастях да сверкание океана, простиравшегося без конца и края. Наш командир выглядел необычайно величественно, ибо для приема депутации вырядился в ярко-красные штаны и камзол с полами, которые топырились колоколом. Наряд дополняли начищенные до зеркального блеска шлем и нагрудник. Над блистающим шлемом колыхались перья, сверкали в лучах солнца бриллианты перстней, унизывающих его пальцы, и рубины на эфесе шпаги. Однако, когда он наконец открыл рот, он заговорил отнюдь не языком рыцаря и придворного королевы; это был грубый говор мальчишки-рыбака, росшего когда-то в Андее.
— Домой захотелось, ребятки? Наплевать вам на попутный ветер и жаркое солнце. И на то, что мы прошли полсвета, тоже плевать. Да, непохожи вы на своих отцов! А слыхали предание о том, как раньше человек повелевал вещами? И если теперь людям приходится работать, так виноват в этом один лентяй из Андея. Мало ему было, что он приказал топору срубить для него дерево, а поленьям — идти домой, так он еще захотел, чтобы эти дрова его на себе тащили. Ну, ясное дело, господь разгневался и забрал назад свой дар. Но, по правде говоря, господь не лишил нас своей милости: дал взамен всем мужчинам Андея счастье на море, везение при игре в кости и удачу в любви. Чего еще вам нужно, ребятки?
Ребятки были сбиты с толку этим ответом. Делегат, державший речь, смущенно зашевелил пальцами, покраснел и, уставившись вниз на палубу, забормотал, что все мы пропадем ни за грош… от голода и от жажды, или утонем, или будем раздавлены этой страшной луной, или слетим с края света… «Золотой скакун» и так зашел дальше, чем любое судно со времен Падения с небес человека, так что, если мы теперь и повернем назад, все равно наша слава будет жить вечно.
— А ее что, есть можно, эту славу? А, Этиен? — спросил Ровик, все еще приветливо улыбаясь. — Мы прошли через битвы и штормы и повеселились немало. Но черта с два мы увидели хоть один Золотой город, а ведь знаем, что они где-то здесь. Они полны сокровищ и ждут лишь смельчака, который придет и возьмет их. Что у тебя с башкой, парень? Испугался трудного плавания? А что скажут чужеземцы? То-то посмеются надменные кавалеры Сатейна и пронырливые коробейники из Страны лесов, если мы повернем обратно. Да не только над нами, а и над всем Монталиром!
Так он подбодрял их. И лишь однажды коснулся шпаги, которую, словно по рассеянности, наполовину извлек из ножен. Как раз тогда, когда припомнил ураган, трепавший нас у мыса Ксингу. А матросам, конечно, пришел на память мятеж, поднятый ими после урагана. Они вспомнили и смерть трех своих товарищей, с оружием напавших на капитана: именно эта шпага проткнула всех троих. Ровик нарочно говорил с ними запанибрата, чтобы они поняли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15